– Что вы! Это вы – sony! Так почему все-такиОртега-и-Гассет?

– Мне нравится массовое сознание и массовая культура. Амы уже пришли.

Ромик подвел меня к крайней каюте. В торце, рядом с каютой,находилась внушительная дверь с табличкой “СПЕЦОДЕЖДА”.

– Это здесь. – Ромик даже не думал уходить.

– Спасибо.

– Постучать?

– Я сама постучу. Еще раз спасибо за беспокойство. Несмею больше вас задерживать.

Стюард разочарованно вздохнул: уж очень ему хотелось понять,что может связывать одну из пассажирок – пусть и не самую презентабельную – стаинственным рефмехаником. Мне не хотелось лишних глаз и ушей, Вадик был вчем-то прав, этот стюард – странная личность. Я подперла плечом стенку, всемсвоим видом давая понять, что мне больше не нужны сопровождающие. Наконецстюард смирился.

– Тогда счастливо оставаться. Если еще понадобятся моиуслуги… Нужно будет найти еще кого-нибудь – рулевого или второгоэлектромеханика, – обращайтесь ко мне.

– Непременно. – Я улыбнулась стюарду самой лучезарнойулыбкой, на которую только была способна.

– Счастливо оставаться, – еще шире улыбнулся стюард,вкладывая в эти слова всю двусмысленность, на которую только был способен.

– Sorry, – наплевав на двусмысленность, парировала я.

Дождавшись ухода Ромика, я несколько минут независимоподпирала стенку рядом с дверью. А потом, не удержавшись, приложила ухо кпереборке. За дверью каюты были едва слышны голоса. Ободренная этим, яделикатно постучала.

Голоса сразу же смолкли. Но дверь мне никто не открыл.Значит, мои расчеты оказались верными: Карпик действительно переживала грозовыераскаты отцовского темперамента у Макса. Подождав еще некоторое время, яповторила попытку. И снова мне не открыли. Тогда я сказала громким шепотом взамочную скважину:

– Я знаю, что ты здесь. Никакой реакции.

– Все в порядке, Карпик. Это я, Ева. Можешь выйти насвободу.

И снова – никакого ответа.

Тогда я вынула из кармана тот самый универсальный ключ,который Карпик украла у боцмана, и еще раз стукнула по двери – уже ключом. Стукполучился вкрадчивым и вороватым.

– Как ты думаешь, Карпик, если я сейчас открою дверьбоцманским ключом, это будет считаться незаконным вторжением в жилище?

Наконец-то появилась первая реакция: за дверью тоненькопрыснули. И спустя секунду дверь открылась.

– Входите, – сказал чей-то глухой грубый голос, и менябуквально втянули в каюту.

Что ж, посмотрим, как ты живешь, таинственный рефмеханикМакс…

Каюта оказалась даже меньше, чем я себе представляла. Игораздо меньше, чем наш с Вадиком изысканный корабельный склеп. В нейпомещались только кровать, стол и два стула. В самом углу стоял маленький шкафдля одежды. А стены каюты были неравномерно оклеены красотками из “Плейбоя”.Ничего примечательного.

Зато хозяин каюты поразил мое воображение. Это был огромныйбородатый человек, слишком смуглый для этих широт. Черные глаза в осадеугольных ресниц, черные волосы, даже губы казались черными и притягательными,как запекшаяся кровь. Его можно было назвать даже красивым, если бы не глубокийшрам, идущий через всю левую щеку. Такие шрамы призваны будить воображение иоткрывать неограниченные кредиты у портовых шлюх и экзальтированных аспирантокгуманитарных факультетов. Макс был в черной спортивной майке и провокационныхузких джинсах, выгодно подчеркивающих его со всех сторон. Особенно спереди.

Шикарный мужичок.

– Это Ева, Макс, – я тебе про нее говорила, – пискнулаКарпик с кровати.

– Здравствуйте, Ева, – шикарный мужичок так жевнимательно оглядел меня, как и я его, но, видимо, остался менее доволен.

– Как ты меня нашла, Ева? – Римский торс Максаперекрывал Карпика, и мне пришлось даже вытянуть шею, чтобы увидеть ее.

– Мы же друзья. А друзья знают, где искать друг друга.

– Я знала, что ты меня найдешь. Как там папочка?

– Теперь все в порядке. Выбросил белый флаг и проситтебя вернуться.

– А вертолет?

– Вертолет улетел. Так что тебе больше ничего не…

– Это Макс, Ева. Он на нашей стороне, Ева… Ты слышишьменя, Ева?

Конечно же, я слышала ее. Более того, теперь, когда Макс,грациозно развернувшись, пропустил меня к почти игрушечному столу, я ееувидела. Карпик сидела в углу Максовой койки, поджав ноги по-турецки. Она былав белой облегающей майке, и я с удивлением обнаружила, что тринадцатилетняяКарпик уже является обладательницей крошечной острой груди. Мощная лампа,висящая прямо над Карликом, полностью освещала ее. Бледные тонкие руки,трогательные ключицы, вереница родинок. Но не это поразило меня. Напокрасневшем плече Карпика красовалась незаконченная татуировка.

Черепаха.

Красное и черное, цветная татуировка. Безобидная черепаха набезобидном детском плече.

От неожиданности я почувствовала слабость в ногах и почтирухнула на стул. Это казалось дурным сном, я даже ущипнула себя исподтишка.Полдня я думала о татуировке на груди убийцы, а теперь она самым мистическимобразом появляется на коже девочки, так далекой от убийства. Что это –предостережение, угроза, намек, проповедь? Случайное совпадение?

Но все случайные совпадения в моей жизни всегда былифатальны…

– Что это? – едва шевеля губами, спросила я.

– Tattoo, – терпеливо пояснила Карпик. – И не делайтакие глаза, пожалуйста.

– Ты с ума сошла, Карпик!

– Не будь такой, как папа. Мне хватит его одного.Крикуна и ворчуна.

– Я поверить не могу…

– Придется. Красиво, правда? Макс настоящий мастер. Да,Макс?

Макс, невозмутимый, как целый тотем индейских богов, кивнул.Что-то странное происходило здесь, больше похожее на ирреальный мирколониального дома, затерянного в сезонах дождей Индокитая. Маленькая белаяхозяйка и мрачный туземец-слуга, готовый выполнить любую ее прихоть. От этогостранного союза тринадцатилетней девочки и огромного взрослого мужчины мнестало не по себе. Если бы я только могла проникнуть, если бы я только моглапонять суть их отношений. Но это было так же невозможно, как попытаться понятьсуть моих собственных отношений с Карпиком. Она сама выбирала людей. И даже вкакой-то мере подчиняла их себе. Придется пересмотреть на досуге концепциюбудущего, которое я нарисовала для Карпика… Единственное, что я могла сказатьточно, – мне не нравился этот странный союз.

– Можно вас на минутку, Макс? – тихо сказала я. –Давайте выйдем…

– Если ты хочешь читать ему вшивые нотации, то явыражаю протест. – Карпик по обыкновению приподняла нижнюю губу.