Без сомнения, и у гениального человека протекает известноеколичество времени от того момента, к которому относится его первое детскоевоспоминание, до того момента, когда он вспоминает решительно все, когда онокончательно становится гением. Большинство людей просто забывают значительнуючасть своей жизни. Многие даже утверждают, что бы не существовало ни одногочеловека, из всей их жизни за все это время для них как им представляютсятолько отдельные моменты, изолированные пункты, резкие остановки на пути. Еслиже спросить их о чем-нибудь другом из прошедшей жизни, то они знают или,вернее, поспешно определяют, что им тогда-то было столько-то лет, занималитакое-то положение, жили там-то и получали столько-то жалования. Но стоитбольшого труда восстановить все прошлое из общей совместной жизни. Можно втаком случае без малейшего колебания признать этого человека бездарностью. Покрайней мере мы имеем право не признавать его гениальным.

Если бы мы обратились с просьбой к большинству людейнаписать автобиографию, то этим самым поставили бы большую часть из них в самоезатруднительное положение: ведь очень немногие могут дать ответ на вопрос, чтоони вчера делали. У большинства людей память функционирует скачками, с помощьюслучайных ассоциаций. Впечатление, воспринятое гениальным человеком, долгопребывает в его сознании. Он вообще находится под властью впечатлений. С этим внепосредственной связи находится тот факт, что гениальные люди страдают, покрайней мере временами, навязчивыми идеями. Психическое содержаниеобыкновенного человека можно сравнить с целой системой колокольчиков,расположенных на близком расстоянии друг от друга: один колокольчик звучит,когда в нем ударяет волна, исходящая от другого… Звучит только несколькомгновений. Гений же – это колокол, который после удара далеко разглашает свойявственный звон и приводит в движение всю окружающую его систему, иногда звучитв течение всей своей жизни Подобного рода движение у гениального человека можетиметь самый незначительный, даже смешной повод, который целыми неделяминеотступно преследует, причиняя ему нестерпимые муки. Вот в этом,действительно, лежит аналогия безумия.

По приблизительно одинаковым основаниям чувствоблагодарности является одной из наиболее редких добродетелей человека. Он,правда, помнит, какую именно услугу оказал ему такой-то человек, но он никак нев состоянии вспомнить степень интенсивности нужды, которую он ощущал, чувствоосвобождения, которое испытал при удовлетворении этой нужды. Если недостатокпамяти и ведет к неблагодарности то и одна только память не может привестичеловека к чувству благодарности. Для этого необходимо еще одно особое условие,которое не входит в область разбираемого вопроса. Из соотношения междударованием и памятью, соотношения, которого совершенно не признавали, так какискали его не там, где его собственно можно было найти: в воспоминаниях о своейпрошлой жизни, можно вывести еще одно значение. Поэт, который чувствует необходимостьнаписать какое-нибудь произведение, не имея определенного плана, определенныхмыслей, не нажимая педали для создания своего настроения, музыкант, на котороготворческий стих напал с той силой, что он против своей воли должен творить,хотя бы в данный момент чувствовал большое влечение к отдыху и сну: они всюжизнь будут помнить все то, что создано, но не выдумано ими в данный момент.Композитор, который не помнит ни одного своего произведения, поэт, которыйдолжен «выучить наизусть» свое стихотворение для того, чтобы его запомнить, какэто думает Сикст Бекмессер о Гансе Саксе, то можно наверное сказать, что они ине создали ничего истинно великого.

Прежде чем применить найденные выводы к духовному развитиюполов, мы остановимся на одном различии между отдельными формами памяти.Отдельные моменты жизни гениального человека хранятся в его памяти не в видеизолированных точек, разъединенных представлений, которые настолько отличаютсядруг от друга, как, например, цифра 1 от цифры 2. Самонаблюдение обнаруживаеттот факт, что, несмотря на существование сна, на ограниченность нашегосознания, на все пробелы памяти, – самые разнообразные переживания нашивесьма загадочным образом объединяются в нашем сознании. События не следуютдруг за другом, подобно тиканью часов, а сливаются в одном общем потоке, вкотором нет перерывов. У негениального человека мало таких моментов, которые изпестрого разнообразия соединились бы в нечто замкнутое, непрерывное, течениеего жизни подобно ручейку. Жизнь гения– это могучий поток, в котором стекаютсясамые далекие воды, которые с помощью универсальной апперцепции принимает всебя все отдельные моменты, не выбрасывая наружу ни одного. Это единственнаянепрерывность, которая одна только убеждает человека в том, что он существует,необъятная у гения, ограниченная в пределах отдельных моментов у среднегочеловека, совершенно отсутствующая у женщины. Женщине представляется ее прошлаяжизнь не в виде неудержимого, непрерывного порывания и стремления, а в видеотдельных, совершенно разъединенных пунктов.

Что это за пункты? Это именно те, к которым Ж по своейприроде питает особенный интерес. Вопрос о том, на что именно простирается этотинтерес, мы выяснили уже во второй главе. Кто вспомнит выводы этой главы, тогоне удивит следующий факт.

Ж располагает вообще только одним классом воспоминаний; этивоспоминания связаны с половым влечением и размножением. Она помнит о своемлюбовнике и ухаживателе, о своей брачной ночи, о своих детях, как и о своихкуклах, о всех цветах преподнесенных ей на балах, о цене, числе и величинебукетов, о всякой спетой ей серенаде, о всяком стихотворении, которое, как онавоображает, посвящено ей, о каждой фразе мужчины, который импонирует ей, ипрежде всего она с особенной отчетливостью, вызывающей в равной степениизумление, помнит каждый без исключения комплимент, который был ей сделанкогда-либо в жизни.

Это все, о чем истинная женщина может вспомнить из всейсвоей жизни.

Чего человек никогда не забывает, чего никак не можетподметить это служит надежным средством познания существа и характера его. Вдальнейшем мы дольше остановимся на вопросе о том, каково значение того факта,что Ж располагает только этими воспоминаниями. Та памятливость, которую женщиныпроявляют с самого детства к выражениям почета, чести и обходительности,чревата самыми важными последствиями для решения нашего вопроса. Я прекраснопонимаю те возражения, которые мне могут выставить против подобного ограниченияженской памяти сферой половой жизни и жизни рода я уже предвижу грозный походженских школ против меня. На все это можно будет ответить только впоследствии.Здесь же я опять напомню, что под памятью, которая является действительныморудием психического познания индивидуальности, можно понимать память опройденном только тогда, когда пройденное вполне совпадает с пережитым.

Факт отсутствия непрерывности в психической жизни женщиныможет быть доказан только в дальнейшем. Эту непрерывность не следуетрассматривать как спиритуалистический или идеалистический тезис введенный вцелях исследования. В ней нужно видеть определенный психологический факт,приложение, так сказать, к теории памяти. Кроме того необходимо принять ясное иопределенное отношение к самым спорным вопросам философии и психологии длятого, чтобы правильно решить вопрос о непрерывности. Мимоходом я хотел быуказать на один факт, который некоторым образом служит доказательством нашегоположения об отношении непрерывности у женщин. Его еще подметил Лотце, но внастоящее время он служит предметом всеобщего недоумения. Женщина гораздо легчеприспособляется к новым условиям быстрее ориентируется в новой обстановке, чеммужчина. В процессе слияния с окружающей средой мы в мужчине видим выскочку ещев то время, когда женщина уже успела преобразиться до того, что мы не узнаем мещанкаона или дворянка, дитя она жестокой нужды или дочь патриция. И этот факт япостараюсь впоследствии подвергнуть всестороннему разбору, впрочем, само собойпонятно, почему только лучшие люди делятся с нами воспоминаниями из своей жизни(впрочем, за исключением тех случаев, когда пишут автобиографию из тщеславия,болтливости или из подражания другим). Далее понятно, почему я в этом вижуподтверждение связи между памятью и дарованием. Это еще не значит, что всякийгениальный человек должен непременно написать автобиографию. Для этогонеобходимы специальные, более глубокие психологические условия. Но если человекнаписал автобиографию, подчиняясь исключительно своему внутреннему влечению, тоэто несомненно признак его гениальности. Ибо в истинно верной памяти лежиткорень благочестия. Гениальный человек никогда не расстанется со своим прошлым,даже если ему взамен этого обещают величайшие сокровища мира, само счастье.Желание пить из Леты – черта, свойственная средним, слабым людям. Прав Гете,говоря, что гениальный человек очень часто с отчаянной резкостью нападает надругих людей за их пошлые взгляды, которые в свое время были и его взглядами.Но он ведь никогда не позволит себе вышучивать свои поступки и потешаться надсвоим прежним образом мыслей и жизни. Очень модные в настоящее время«самопобедители» заслуживают решительно всего, только не этого имени. Это вселюди, которые в шутливом тоне рассказывают другим, как они прежде во всеверили, как они теперь все это «преодолели». Одно можно сказать про них: какмало серьезного было в их прошлом, так же мало серьезного и в их настоящем.Главным является для них инструментовка, ничуть не мелодия: ни одна из стадий«побежденного» не имела действительно глубоких корней в их психике. Впротивовес этому следует только обратить внимание, с какой благоговейнойзаботливостью описывают великие люди в своих автобиографиях даже самыенезначительные подробности из своей жизни: для них прошлое и настоящееравноценны, для тех же ни прошлое, ни прошедшее не имеет особого значения.Великий человек чувствует, как все, даже самое незначительное, второстепенное,приобретало в его жизни особое значение, способствовало его общему развитию,отсюда; дух благочестия в его мемуарах. Подобная автобиография рождается несразу. Мысль о ней возникает не вдруг, а как бы всегда таится в нем. Его новыепереживания приобретают для него особый выдающийся смысл потому, чтонепосредственно перед его духовными очами стоит и вся прошлая жизнь. Отсюда –он и только он обладает судьбою. Из этого ближайшим образом вытекает тообстоятельство, что великие люди более суеверны, чем люди средние. Суммируя всесказанное, мы приходим к следующему выводу: