можно оторвать и бросить на пол — ничего не изменится. Ведь сегодня для него закончился последний день, который ещё можно было выразить словами.

Коричневый Пёс уткнулся лбом в дерево — направление движения его совсем не интересовало. Подняв голову, он увидел, что на высоте нескольких метров от земли в стволе торчит железная деталь в виде буквы «Ш», а может быть и «Е» — зависит от того, как посмотреть. Он представил, как она, ржавая от искр комет, запущенная мечтательным броском, искривляясь в причудливой траектории полёта, находит себя вонзившейся в увядающую от старости сосну. Почему-то от этой фантазии он усмехнулся.

— «Простите, я может быть не вовремя»— раздался сухой и вежливый голос сзади.

Жлоб испуганно обернулся и увидел перед собой Казанову. Его морда была одновременно и учтивой, и робкой, и доброжелательной — прохожий, которого все мечтают встретить.

— «Но я всё же хотел Вам сказать… да я собственно и не совсем знаю, что нужно говорить, вижу, вы в замешательстве, я …я понимаю, Вы через многое прошли за эти годы… и я вижу, как Вам тяжело, особенно учитывая то, каков был исход последних событий… но я бы хотел Вас немного приободрить… вернее, я бы хотел Вам сказать одну вещь, которая мне кажется очень важной… послушайте… мне глупо Вас чему-то учить, принимая во внимание сказанное ранее, и тем более глупо было бы говорить очевидные вещи, но… я думаю, что все мы приходим к тому моменту, когда понимаем, что всё это — наша боль, ужас, отвращение, унижение и прочие неприятные чувства — были просто так, ради самого факта, что нет высшего смысла, метафизики. Что это произошло, потому что произошло — не больше и не меньше… Извините, возможно, я говорю сбивчиво, неясно… Так вот, я хотел бы Вам сказать, что это совершенно неважно, не следуйте пагубным примерам, Вы хоть и являетесь физически пожилым, совершенно не должны следовать этой гибельной тенденции. Вспомните то, что приносит вам радость — это и есть ваша жизнь. Станьте одним целым с этим, и вы не будете одиноки»-

Ничто из этой сбивчивой речи не внесло стеклянной ясности в состояние Коричневого Пса. Груда банальностей, сор мирского всезнания, профанный факт, конфедерация речевых недоразумений. Да и Жлоб, казалось, совершенно не слушал Казанову. Когда тот закончил свою речь, Коричневый Пёс слабо мотнул головой то ли в согласии, то ли в отрицании, то ли в недоумении, то ли просто так. Но Казанове, словно это и было нужно. Плавно улыбнувшись, он повернулся и исчез в кустах.

Жлоб окинул взглядом то место, куда он забрёл — это было совсем недалеко от его любимой помойки — меловые следы на земле, химический запах и то трепещущее ощущение единства, которое он так любил. Вдруг именно то ощущение взяло его на привязь и повело сквозь разбитые телевизоры, стулья с выбитыми сиденьями, треснувшие раковины, побледневший пластик, прорванные покрышки, таинственные мешки (которые хранили свою тайну слишком долго и обесценили её), сквозь весь сонм мелких деталей, которые, будучи вырванными из среды своего предназначения, образовали новое единство ненужных и странных вещей.

Начинала звучать тягостная струна из жилы двадцатилетней выдержки — низкое виолончельное мычание. Жлоб всё погружался в дремоту; его вело ощущение, которое становилось всё более вязким, он начинал в него погружаться.

Коричневый Пёс добрёл до середины помойки, прямо до микроавтобуса. Раньше он никогда даже и не думал заглянуть внутрь, но сейчас он залез внутрь остова, словно теперь для него это было рутинным действием. И он ничуть не удивился тому, что внутри его ожидал старый полосатый матрас (Интерьер лёгкости и свободы). Жлоб плавно опустился на него, упав в запахи мела и сухой травы. Всё выстраивалось в удивительно гармоничное единство, будто само пространство и время располагало ко всему происходящему, желало этого.

«Унесся, завернувшись в соленый запах порта, зеленоватые обои на свете, бьющем из-за неплотно прикрытых штор, голубой будильник на комоде, пробуждение в краю цветущих яблонь, колючая проволока, торчавшая из земли, свежесть, повсеместная свежесть, конденсат на стенах дощатых домов, улыбающееся лицо среди сверкающих трав, таинственные тени в глубине кустов шиповника. Ощущение чистого времени».

Снова раздался тот свежий голос, который он слышал несколько дней назад:

— «Я ждала тебя, как ждут иных на берегу, когда ветер развевает все мысли. Я рада, что ты наконец пришёл ко мне, потому что здесь всё было сделано для тебя. Я выстраивала всё это именно для того, чтобы ты, усталый и выпитый, заснул среди своего города. Ты помогал мне в этом строительстве: присылал мне планы и пожелания. Я сделала всё, как ты просил»-

Тёплая ладонь накрыла тело Жлоба и прижала его к матрасу; он ощутил, как его шкура приятно разогревается и с неё сходит многолетний слой грязи, застарелой шерсти, омертвевшей кожи. Это было приятное очищение. Затем последовали сосуды, кости; он почувствовал, как его органы разжижаются и становятся шёлковым молоком, сливавшимся с неведомой рукой, проникавшим в её артерии и, разливавшимся по остальному телу, столь немыслимо эфемерному, что повествование терялось в попытках найти определения для него.

Наконец Коричневый Пёс ощутил дыхание на своей душе, которая теперь была полностью освобождена от всех напластований. Это дыхание разгладило его сознание, и он перестал быть. В словах больше не было нужды.

Тёплый лампадный огонёк зажегся в тот момент среди гигантского, мокрого леса. Он был незаметен безразличному наблюдателю, но если бы кто-то взял на себя труд прислушаться, то непременно бы уловил его глупое, ненужное существование, существование просто так. Ради самого факта.

Глава 7

СНЫ В СНЕЖНОЙ ПОСТЕЛИ

— «Почему в комнате так душно?!»— внезапно прервал своё забытьё Хренус (Восклицание вышло из его пасти фиолетовым пламенем). Эта фраза взялась из ниоткуда, будто произнесли её чужие, неведомые губы.

Теперь такой же жуткий вой, как и в тот день, скомкан и отброшен; на его место встаёт фотографически моментальное ощущение холода, и падающие снежинки обжигают кожу окалиной опоздания, напоминанием о невыполненном деле (Тяжелая голова, полная недописанных стихов). Происходит упругое натяжение миллионов внутренних нитей, связывающих персонажа с контекстом.

Свинцовое, тягучее возвращение; металлический привкус невыспавшихся глаз.

Липкая, плохо смываемая дремота притупила восприятие Серого Пса. Он осоловело огляделся и увидел, что вокруг ночная мгла теряла в крепости, размываясь до цвета воды в лужах (Разбавленное кофейное утро, выдохшийся запах). Сейчас он понимал, что всё это время автоматически двигался по озимым бороздам и добрался до своей цели — той самой границе поля, где деревья были значительно реже.

Хренус прерывисто вдохнул, поёживаясь (Ощущение