Вино в бокале играло всеми оттенками золота, отражая в себе языки пламени. В какой момент, каким образом мы оказались на полу у камина, я бы не смогла рассказать даже под пытками. Измученная, уставшая, но счастливая до невозможности, я с невообразимым удовольствием очерчивала губами каждый сантиметр разгоряченного тела.

- Люблю, - шептали непослушные губы.

- Люблю, - отвечали упрямые, но уже такие родные.

И было совсем неважно, что лежим мы фактически на чьей-то шкуре. И что вторая шкура играет роль одеяла, пока мягкие медлительные поцелуи ложатся на мои руки. В этой неравной игре пострадал за благое дело каждый пальчик, оба запястья и даже ладони. И наверное, дело дошло бы даже до локтя, но мой организм приказал спать, так что уснула я там же, пригревшись в таких надежных объятиях, а проснулась...

Не так сладко и не так приятно.

Женские голоса определенно шептались обо мне, пока я лежала на кровати под одеялом в спальне принца. И вот вставать совершенно не хотелось, но внезапно шепот служанок сменился разговором на повышенных тонах. Правда, не в спальне, а за ее пределами.

Я даже села, чтобы расслышать хоть слово, но говорили так быстро, отрывисто, что речь смазывалась.

- Ой, вы проснулись. Леди... - запричитала одна из молоденьких служанок, подрываясь ко мне.

Меня не трогать!

Этот короткий и даже властный приказ был связан с тем, что собраться я хотела как можно скорее. Не желала сидеть в ванне два часа, пока там за дверью кто-то ругается. Боялась, что причина этой ругани - то, что произошло этой ночью и...

А что, собственно, и? Это вчера у меня романтика все мозги вышибла, а сегодня я была в состоянии эту настойчивую заразу отогнать от себя хотя бы на время. Чтобы подумать. И понять. Понять, что вчера Ральгон со мной фактически попрощался до того, как мы спрыгнули в это ненормальное море.

То есть рассчитывать мне было особо не на что, а значит, причина ругани - мое нахождение в чужой спальне. Так исправить эту оплошность очень легко.

Пока приводила свою внешность в порядок, накрутила себя по самое не балуйся. Сердце требовало вернуть принца в спальню и в наши загребущие ручонки. Совесть -ретироваться, чтобы перестать быть причиной конфликта. А мозг...

Ну это мозг. Он преподнес самое правильное решение - выйти и наконец разобраться с тем, что там происходит, чтобы не надумывать себе ужасов.

Пока я переодевалась в принесенный через тайный проход наряд, пока мне делали самую простую прическу, разговор за дверью стих сам собою. В тишину выходить было еще опаснее, но я мужественно открыла дверь.

Будь что будет!

- Ильгальда?! - прогремело, казалось, на весь дворец. - Ты же сказал, что не нашел ее!

Требовательный голос, требовательный взгляд. Последний был обращен куда-то в сторону, но я лишь могла предположить, что там находится принц. Потому что сама во все глаза уставилась на ту самую женщину, которую видела в замке ведьмака.

Игира - ее имя я запомнила очень хорошо. Только тогда на ее голове не было короны, усеянной драгоценными камнями.

- Сын мой, почему ты молчишь?!

Повернув голову, я отважилась посмотреть на Ральгона. И зря, потому что глаза его словно выцвели, а сам он заметно побледнел.

Наверное, к каждому человеку в жизни когда-нибудь приходило отчаяние в той самой стадии, когда ты не знаешь, что предпринять.

Вот совсем. Вообще.

Понимаешь, что вокруг творится откровенная Ж, но при этом ничего не можешь поделать. Потому что от тебя или фактически ничего не зависит, или зависит слишком многое.

У меня абсолютно ничего не спросили. Мне совершенно не дали ничего сказать. Игира хладнокровно отдала приказ слугам, и они не посмели ее ослушаться. Ральгон даже с места не сдвинулся - он больше походил на статую самого себя, чем на живого человека, когда сопротивляющуюся меня на его глазах вытаскивали из гостиной в коридор, чтобы запереть в других покоях на третьем этаже.

Как я уже успела выяснить, эти покои никому не принадлежали. Здесь не было личных вещей, только то, что могло найтись в любых покоях. Даже в тех, в которых я жила.

Неизвестность - худшее наказание. Дверь была заперта, так что выйти из покоев я не могла. Мои крики о том, что цивилизованные люди и маги разговаривают, тоже никого не впечатлили. Утро, день - они пролетели в моих попытках занять время поиском хоть одного тайного хода в этих чертовых стенах, но то ли я не там искала, то ли скрытых проходов в этих покоях просто не существовало.

Так я до самого вечера и просидела, глядя в окно да подперев щеку кулаком. Окна и балконная дверь были также заперты, а потому я даже бревно свое призвать не могла.

Хотя нет, могла. Могла бы даже разбить им и окно, и балконную дверь, но этот козырь пока предпочитала держать в рукаве. Только бревнышко с балкона на балкон силой мысли перетащила.

А вдруг выделенную мне комнату будут обыскивать? Нечего давать им лишнее преимущество.

И все-таки я была расстроена. Совсем не тем, что меня заперли. И совсем не тем, что я так нелепо попалась той, которая искала Ильгальду. Будь у меня желание, я бы и через каминную трубу наружу выбралась при моих-то магических возможностях, но...

Я была расстроена поступком Ральгона, а точнее, отсутствием хоть каких-то телодвижений с его стороны. В моей жизни уже случалось такое, что мне признавались в любви. Всегда за этими словами стояло что-то другое, ненастоящее, и на этот раз мое отчаявшееся сердце желало, чтобы он был тем самым, одним-единственным, тем, кого я ждала аж двадцать три года.

И видимо, переждала, раз возлагала на мужчину такие огромные надежды. Где-то в груди поселилась пустота. Знакомая мне, сосущая, тягостная. Она, как старая подруга, пришла и разместилась на своем излюбленном месте.

Только слезы так и не покатились по щекам. Себя жалеть я уже давно разучилась.

Звук открывающегося дверного замка я бы никогда не перепутала ни с чем другим. Под моим ошеломленным взглядом дверь открылась, а на пороге появилась служанка с небольшим столиком на колесах. Она не посмотрела на меня даже краем глаза и сама не вошла. Лишь столик внутрь вкатила, после чего дверь была закрыта на замок повторно.

Все-таки вспомнили, тюремщики, что я на святом духе долго не протяну. И, судя по количеству тарелок и крышек, отыграться они решили сразу за завтрак, обед и ужин. Так сказать, в компенсацию.

Освободив низкое кресло у окна, я потянулась, разминая затекшие мышцы, но к столику подойти не успела. Самая большая крышка внезапно приподнялась и звякнула краем о

тарелку. Так быстро я еще ни разу в жизни не вооружалась, и уж тем более мне не приходилось брать в руки каминную кочергу.