Любопытство, снедавшее Коренгу всё вчерашнее утро,немедленно пробудилось. Он сказал:

– Ты, между прочим, ещё не поведала мне, по какомутакому делу отец отправил тебя со мною на берег, в чужую страну, да ещёодну-одинёшеньку…

Сегванка надменно выпрямилась.

– А с чего ты взял, венн, будто у нас нет неисцелимыхбольных? – Эория произнесла это так, словно хворые люди в роду составлялиего достоинство. – Особенно теперь, когда наш народ переселяется обратнона Острова. Мой отец услышал от тебя о великом лекаре, объявившемся в Нарлаке,и решил пригласить его к нам. – Она подумала и добавила: – Между прочим,иные из этих больных – родичи могущественных кунсов. Труд великого Зелхата неостался бы плохо вознаграждённым!

– Но почему твой отец послал именно тебя, да ещё иодну?

Эория ответила с усмешкой:

– Нарлаки слишком часто познавали силу нашейвооружённой руки, поэтому здесь нас не особенно любят, особенно воинов. А мойотец привержен мысли, что женщине часто удаётся то, что не удаётся сильныммужчинам.

Коренга вспомнил кое о чём и заметил:

– Я слышал, галирадцы когда-то отбили немало вашихнабегов. А теперь сегваны в стольном городе желанные гости. Они служат в городскойстраже, заводят мастерские, держат лабазы…

– Слово галирадского кнеса таково, что к нему можнопричаливать корабли. – Эория посмотрела в спину Шатуну, которыйпрокладывал в подлеске путь женщинам и тележке, и не стала далее сравниватьсольвеннов с нарлаками, хотя по этому поводу ей явно было что сказать. –Ты, венн, лучше объяснил бы мне, каким образом ты собираешься своего лекаряразыскать? Страна-то обширная, ты знаешь хоть, в каком городе он живёт? Ипочему ты ищешь его именно в Нарлаке, ведь твой Зелхат родом из Саккарема?

– Я не знаю, где он живёт, но надеюсь выведатьэто, – сказал Коренга.

Эория так и всплеснула руками. И даже некоторое времямолчала, словно не веря собственным ушам и дивясь глупости венна. Потомпокачала головой и усмехнулась.

– Нынешний саккаремский шад несколько раз слал повсюдугонцов, желая отыскать прославленного мудреца, – сказала она. – О егожелании вернуть Зелхата прослышали даже мы, морские сегваны. Самонадеян ты,Кокорин сын, если думаешь найти ускользнувшего от поисков солнцеликого Мбрия!

Коренга пожал плечами, размеренно двигая рычаги.

– Я расскажу тебе то, что мы в разное время слышали отзаезжих купцов, тогда и суди, насколько я самонадеян. Это сейчас имя ЗелхатаМельсинского выкликают в Саккареме глашатаи и не чают доставить шаду ответ, аведь ещё несколько лет назад его вовсе почитали умершим. Когда прежнийправитель Саккарема за что-то рассердился на учёного, он отправил его в ссылкув далёкий маленький город. Тамошние жители невзлюбили Зелхата, наверное, простопотому, что всегда легко гнать того, кого не любят сильные люди. Говорят,теперь они за деньги показывают любопытным приезжим дом, где мудрец прожилнесколько лет, и многие приезжают в городок нарочно затем, чтобы увидеть этотдомик и поклониться Зелхату, но это теперь, а тогда они смеялись над ним,называя выжившим из ума. Когда однажды ночью он ушёл на болото, что начиналосьпрямо за домом, и не вернулся, его даже искать особо не стали. Но люди, чьё имязвучит во всех уголках населённого мира, так просто не исчезают! Где-то обрёлзрение слепой, где-то начал слышать глухой, где-то позабыл про костылихромоногий… И это, если всё вместе сложить, получаются как бы затесипутешествующего на запад. Вот поэтому я и ехал на корабле не в Мельсину, а вФойрег.

– На кораблях вообще-то не «ездят» и даже не «плавают»,а «ходят»… Если, конечно, это правильные корабли… – пробормотала Эория. Ноничего больше не добавила и замолчала, обдумывая услышанное.

Коренге с его места было плохо видно дорогу, зато оченьхорошо – старика, по-прежнему ехавшего на тележке, на переднем щите. Вчеравыяснилось, что его шуструю внучку звали Тикира, что по-нарлакски вполнезакономерно означало Коза. «А я, стало быть, получаюсь Тикарам – Старый Козёл…»– слабо улыбаясь, пошутил старец.

Теперь он старательно делал вид, будто дремлет и совсем неслушает разговор, но Коренгу, привыкшего наблюдать за людьми, было не провести.

Он уже хотел обратиться к почтенному, много видевшемучеловеку, чтобы выяснить, не слыхал ли тот что-нибудь о Зелхате, но в это времяподлесок впереди расступился. Открылась широкая просека, проложенная посредилеса жадным хоботом Змея. Не полоса буревала, а именно просека. Деревья на нейбыли не просто повалены или вывернуты из земли, их здесь вообще больше не было,даже пней, куда они подевались, про то ведал один Змей. Полоса вздыбленной,словно перепаханной земли насчитывала саженей двадцать в ширину, а в длину –тянулась вверх по отлогому склону холма, чтобы спрятаться из виду за гребнем…

А по обе стороны её стоял совершенно нетронутый лес.

Но Коренге сразу стало не до того, чтобы дивиться причудам ипрожорливой свирепости Змея. Ибо прямо посреди голой, взбитой и вымешанной, какхорошее тесто, земли сидела женщина в дорогой нарядной одежде. Издали Коренгепоказалось, что кругом неё на просеке даже не было следов, как если бы онаприлетела по воздуху. Женщина сидела и растерянно оглядывалась по сторонам,поводя туда-сюда руками и словно не особенно замечая подходившего к ней Шатуна.Она медленно подняла голову, только когда он нагнулся и тронул её за плечо.

– Вставай, высокородная госпожа, – сказалШатун. – Незачем тебе сидеть в одиночестве, пойдём лучше с нами.

– Мой муж велел мне ждать его здесь, – ответилаженщина. – Он сказал, что всё разузнает и вернётся за мной…

Шатун хотел ещё что-то сказать, но вместо этого поглубжезаглянул ей в глаза, покачал головой и, взяв под локти, поставил женщину наноги. Она пошла с ним под деревья покорно, как плывущая по течению щепка.Подойдя, она обвела маленькую ватагу тусклым, ничего не выражающим взглядом.

– Мой муж велел мне ждать его здесь. Он сказал, что всёразузнает и вернётся за мной…

Коренга сперва вздрогнул, потом понял. Когда страх иотчаяние превозмогают силу души, душа старается спрятаться. Так человек, ккоторому среди ночи ворвался разбойник с топором, тянет на себя неспособноезащитить одеяло. Вот и душа этой женщины спряталась за ничего не значившиеслова, при том что упомянутый муж либо погиб, либо искал её в совершенно другомместе… либо – об этой возможности Коренге даже думать не хотелось – вообщебросил жену, предпочтя спасать свою жизнь налегке.

И то сказать. Женщине сравнялось, наверное, лет сорок, и ейбыла присуща даже не та прекрасная полнота тела, что свидетельствует о женскойсиле и услаждает взоры веннских мужчин, – её красота была похоронена подсплошным слоем дряблого сала, которым наказывает обыкновение скрашиватьбезделье сладостями. Она и ноги-то переставляла как человек, больше привыкшийдень-деньской наблюдать, как вокруг бегают и суетятся другие. Глядя на неё,Коренга в который уже раз задумался, до чего скверно обращаются с собой иные изтех, кого милосердная судьба отнюдь не наказала увечьем. Женщина была ещё иодета в розовое платье из атласного халисунского хлопка. Среди сплошногоразорения, учинённого Змеем, платье это сохранило удивительную чистоту,промокнув и запачкавшись землёй лишь на седалище. По мнению Коренги, такойнаряд был бы хорош на совсем юной девушке, чью свежую красоту он бы подчёркивалсамым выгодным образом. Зрелой женщине приличествовало иное убранство. Затоповерх розового платья красовалась длинная коричневая безрукавка, сплошьвышитая осенними травами всех оттенков от бледно-золотого до рыжего итёмно-бурого. Вот эту безрукавку Коренга поистине не устыдился бы привезтидомой, в подарок матери или большухе. Молодой венн заметил, как пристально,оценивающе глядела на безрукавку Тикира. Он мысленно посочувствовал девке.Работа была очень тонкая и искусная, подобная вещь наверняка стоила денег. Ктоподарит такую внучке несчастного деда но прозвищу Старый Козёл?..