Кетаста. Потому что так должно быть.

Джантар не любил дежурить по утрам.

Хорошо было сидеть вечером у засыпающего костра, когда уставший ветер затихал в соседних кустах. Замечательно было растворяться в черноте ночи, сливаться с мерным биением хищной жизни, что начиналась с восходом луны. Ухали ночные птицы, шуршали мелкие грызуны.

Но под утро между светом и тенью на мужчину неизменно нападало странное состояние оцепенения. Не сон и не явь. Хоть сколько не вглядывайся в горизонт и не приплясывай на остывшей земле – разум все равно соскальзывал, позволяя непрошеным картинам сплетаться перед глазами. Лица, события, тревоги и надежды. Уязвимым и заторможенным ощущал себя Джантар, когда выпадало дежурить в предрассветной мгле. Но никогда не подстраивал смены под себя.

Он поднялся задолго до рассвета, сменив Эйдана на посту. Бес, подорвавшийся вместе с ним, со смешным фырчанием набрасывался на сапоги и пытался прокусить толстую кожу. Николь так и не смогла наладить связь с ним. Плохо. Впереди край безумных зверей – как уследить за таким бестолковым и непослушным ирлисом?

Джантар сделал последний глоток кофе, вытряхнул остатки на землю и посмотрел на горизонт. Отсюда, с вершины последнего холма, он мог видеть каменистую долину, зажатую между непреодолимыми скалами, почти всю целиком. Карта в руттере исшахинов оказалась весьма точной. Он планировал дойти сюда за неделю, а в итоге получилось почти две.

Там, в дневном переходе, виднелась полоса Тумана. Паутина расщелин и трещин, сквозь которые поднимались из глубин пещер густые испарения.

– А обойти эту гадость никак? – спросил Эйдан, стоявший рядом с ним.

– Я бы попробовал, будь у меня лишнее время, карта и вода. Хотя сомневаюсь, что есть путь лучше.

Джантар откровенно гнал отряд. Ранний подъем, короткие остановки, поздний привал. Не в состоянии изменить скорость передвижения ослов с поклажей, он пытался наверстать потерянное время за счет увеличения длительности перехода. Животные на удивление справлялись отлично. Шли себе и шли под монотонное шуршание ветра да хруст сухой земли под копытами.

«Сегодня еще один бросок, и там перед Туманом отдохнем, – неторопливо размышлял Джантар. – Переходить будем уже с утра».

Николь спала, разметав свои густые кудри. Умом он понимал, что перед ним не Акина, а чужая душа с бездонной синевой глаз. Но в тусклом свете зарождающегося дня стиралась грань между двумя образами, и он снова видел любимую, снова тянулся руками к тонким запястьям…

Он завидовал Эйдану в том, что тот умел не страдать от любви. Смотрел на мир с легкой безмятежностью, не позволяя чувствам въедаться под кожу и оседать на дне души. Принимал все происходящее с удивительной простотой и даже наслаждением. Подобная поверхностность не лишала его проницательности: вот и сейчас, вместо того чтобы идти спать, Эйдан стоял рядом и снисходительно щурился.

– Я вижу, как ты на нее смотришь, – вдруг сказал он Джантару.

– И что?

– И ничего, – спокойно ответила Эйдан. – Ты хочешь ее, заботишься о ней. Это нормально.

– Она же практически ребенок.

– Волнует, не так ли?

Он бы и хотел ответить, что нет. Но Николь и правда была слишком соблазнительной в своей невинности и ранимости. В струящихся одеждах, с ирлисом на руках девушка была воплощением тепла и уюта. Хотелось зарыться руками в ее волосах и целовать глаза и губы.

Она была слишком опасной для его душевного равновесия.

Почему ему кажется, что Николь его избегает? А почему он сам ее до этого держал на расстоянии?

– Перестань, Джан, она умна и способна принимать самостоятельные решения, – пожал плечами Эйдан.

– Это неправильно, – ответил ему Джантар, пряча горький внутренний монолог за непроницаемым выражением лица.

Эйдан отправился спать, а Джантар сидел в одиночестве у дремлющего костра. Он лишь иногда тревожил спящий огонь сухими ветками, вызывая сноп раздраженных искр.

Чем больше Николь отдалялась от него, тем сильнее хотелось ее у всех украсть. Что-то неприятное и горячее поднималось у Джантара внутри от того, как она смотрела на Эйдана снизу, восхищенно и нежно. Как нашла подход к Тахиру. Как сдвигала брови и внимательно слушала его советы по поводу ирлиса. Она же не знала, что к Тахиру никто не суется. Ирдас слишком привык выставлять иголки и доводить людей до бешенства. Настолько вжился в роль «меня все ненавидят», что с первой секунды знакомства словами или действиями вынуждал всех ощущать злость и обиду, переходящую в ненависть. А Тахир пожимал плечами, получая очередное подтверждение своей картины мира. Только Рималь входил в его ближний круг по никому не понятным причинам.

Даже Джантара он близко не подпускал, держа на расстоянии одобрительного уважения. Макинсай Юндай учил сына, что нужно самому собирать свою стаю. Джантар выбрал Тахира, и, черт возьми, это был лучший боец его группы.

Тахира в академии все не любили и поначалу пытались бить. За острый язык, за похабные словечки. За независимый вид и презрительную усмешку.

Джантар с Тахиром познакомился на учебных спаррингах, и постепенно они превратились в постоянных партнеров. Равных им не было. Годами оттачивая боевое искусство, они научились друг друга ценить и уважать. Достаточно сильно, чтобы не лезть с советами. Если по каким-то причинам Тахир решил ополчить против себя весь мир, значит, таков его выбор. А Джантар лишь наблюдал, как люди, сталкиваясь с его наносной маской презрительности, получая свою порцию гадких слов, плевались и уходили.

Но не Николь. Черт знает, что творится у нее в голове, но она одна из немногих, кто закрыл глаза на его слова и прошел немного дальше. И пусть для всех выглядит так, будто Тахир делает одолжение с презрительным выражением лица, Джантар знал, что тот приоткрылся ей гораздо сильнее, чем прочим. Порадоваться бы за друга, да не мог.

Спутать ревность с чем-то другим было невозможно.

Джантару так хотелось, чтобы девушка к нему искала подход, на него смотрела восхищенно, к нему шла своими странными тропами. Привычку обладать Акиной он перенес на Николь, и сопротивляться ей становилось с каждым днем все труднее и труднее.

Утром Джантар отвел Тахира в сторону:

– Она не справляется? – бросил он, кивая на Бесенка.

Тахир лениво усмехнулся:

– Дай ей время.

– Его просто нет, – ответил Джантар с досадой.

– Она боится быть похожей на тебя.

Джантар нахмурился и оглянулся на Николь, собирающую утварь после завтрака. Порхали тонкие запястья, выглядывающие из подвернутых рукавов грубой рубахи. Мягкая улыбка, прикушенная губа…

– Ей нужно помочь.

– Враг и победа над ним, ты же сам знаешь.