Сначала они не разделялись, стояли у огромного чана, гдешипело и пузырилось в свете факелов и костров черное молодое вино, и егоналивали всем желающим, сколько принимала душа. Правда, вино было легкое,по-настоящему праздничное – ниоткуда не торчали ноги упившихся, никто не рвалдруг на друге рубахи. Сварог самокритично подумал: у нас, с этаким бесплатнымчаном, давно бы все опошлили до полной похабщины… И отпил из кружки, скупо,пару глотков – ему приходилось сиживать в молдавских винных погребах, и онхорошо помнил коварство молодого вина: льется в глотку, как родниковая водичка,но стакана после четвертого вдруг обнаружишь, что блаженно покоишься подстолом…

Вскоре компания странствующих купцов как-то незаметнораспалась. Сначала где-то в хороводе исчез боцман Блай, потом потерялся один изматросов – Чаба его, кажется звали, – туманно объяснив про живущего поблизости кума, потом пропали остальные двое, которых Сварог не знал по именам,а спустя немного времени рядом не оказалось ни капитана Зо, ни Борна, и Сварогостался один, не особенно этому огорчившись. Он стоял, прислонившись к столбу,поддерживавшему навес над чаном, отпивал по глотку из тяжелой глиняной кружки ичувствовал себя прекрасно. Особенно когда с приятностью озирал женщин, благопосмотреть было на что: у легких рубах вырезы глубокие, на обнаженных шеяхожерелья из древних золотых монет, кавалеры, ухарски вскрикивая, кружат дам,волнующе взметываются короткие юбки, грохочут барабаны, свищут дудки, старикиневольно выпрямляют спины, подростки, прячась в боковых улочках, подталкиваютдруг друга в спину, но на площадь выйти не решаются.

Спустя некоторое время Сварог подметил странную особенностьв манерах фиортенцев. Одинаково задорно танцевали и мужчины, и женщины,веселились, пили, флиртовали друг с другом… Однако отношение кавалеров к дамамбыло двояким: одних они смело тянули в круг, обнимали, шептали им на ушковсякие фривольности (что было заметно по раскрасневшимся щечкам), в танцепозволяли себе даже ненароком поласкать женскую грудь, исчезали с ними всумерках переулков… а с другими вели себя более сдержанно: и танцеватьприглашали, и кружили до умопомрачения, но никаких вольностей не было – языку ирукам волю не давали.

Сварог заинтересовался. Вполне вероятно, что дамы,относящиеся ко второй категории, – жены ревнивых мужей или благонравные, снеколебимыми устоями девицы, с которыми только время зря потеряешь, охмуряя. Нокак тогда мужчины распознают, где кто? Не может быть, чтобы все здесь зналидруг друга наперечет – город-то немаленький, не пять дворов. Да и команда«Божьего любимчика» смело ринулась на штурм женских бастионов – не опасаясьошибки. Ведь ошибись кто из моряков, так и по морде схлопотать недолго, алишние стычки в походе капитану ни к чему.

Значит, есть какой-то знак…

Сварог стал разглядывать веселящихся более внимательно. Исовершенно случайно обнаружил ответ на загадку.

Жгучий брюнет в белых штанах и ярко-красной жилетке на голоетело (обильные кучерявые волосы на могучей груди были похожи на небольшуюплантацию) в танце подлетел к миниатюрной девушке в цветастой широкой юбке доколен и, смеясь, попытался увлечь за собой. В ответ девушка отрицательномотнула гривой каштановых вьющихся волос, мягко отстранилась, сказала что-то и,очевидно, в доказательство своих слов отбросила кудри с левой стороныочаровательной головки. Извиняясь, угодник прижал руки к груди, расшаркался инемедленно бросился в погоню за следующей прелестницей. А за ушком девушки алелкрошечный свежий цветок.

Сварог пригляделся к празднующим. И точно: каждая из дам, скоторыми мужчины вели себя чересчур обходительно, носила за левым ухом красныйцветок, тогда как у остальных, следовательно доступных, прически не былиукрашены ничем – ну разве что деревянными обручами, чтобы волосы в глаза нелезли.

«Ага, – понял Сварог и приободрился. – Вот как туту вас устроено! Если барышня несвободна, то она так об этом и заявляет. Сунулаза ухо цветок – и каждый видит, что лучше не подходить, ничего не обломится.Умно!»

А веселье все не стихало. Веселье бурлило вокругнескончаемым потоком красок, звуков и смеха. Кружились пары, наяривалимузыканты, вино текло рекой…

«Нет, у нас бы давно нажрались и передрались», –подумал Сварог и поежился от странного ощущения: все, кого он знал и помнил,еще только должны были родиться через долгие тысячелетия, и погибшие еще непогибли… Пропасть, отделявшая его от прежней жизни, оказалась столь широка ибездонна, что рассудком совершенно не воспринималась. Тем более теперь, когдадикая музыка будоражила кровь, и все женщины казались прекрасными. Но та, чтостояла поблизости, черноволосая, в красной рубашке и вышитой юбке, красавицейне казалась – она ею была. И юной девочкой она отнюдь не выглядела, так чтоСварог, давно не имевший дела с юными, лишь приободрился. Одно смущало: она носилапо цветку за каждым ухом.

Что бы это значило? Жена местного гетмана? Или ненавистницавсего мужского рода-племени?

«Ну подойти и просто поговорить-то я могу! – попыталсяСварог унять боязнь. – Без всяких там непристойностей!»

И он попросту подошел и спросил ни к чему не обязывающимтоном:

– Я тут стою и удивляюсь – вы красивая, но никто вас незовет танцевать…

И спохватился – быть может, с точки зрения местных обычаевсовершил какую-то жуткую бестактность, за что его тут же, не сходя с места,позовут «выйти на два слова». Он исподтишка огляделся – не косится ликто-нибудь на него, хмуря брови, кусая ус и сжимая рукоять меча. Но нет: вокругвсе так же бушевал неуемный праздник, а черноволосая открыто посмотрела ему влицо, усмехнулась и сказала:

– Я колдунья. Многие меня побаиваются – просто так, безнеприязни, по традиции…

– Как-то так получилось, что я колдуний небоюсь, – сказал Сварог. – Я ими даже восхищаюсь иногда. И сегоднятоже.

– А если мне на самом деле сто лет и я толькоприкидываюсь молодой?

– Быть этого не может, – сказал Сварог. – Ясам умею колдовать, так что…

– Колдовать ты не умеешь, – ответила она. –Ты просто выучил ровно столько, сколько тебе позволили, а это совсем нето… – Она рассмеялась, видя его легкую оторопь. – Теперь понимаешь,что такое – умение колдовать? Вот видишь, и ты испугался…

– Ничего подобного, – сказал Сварог браво. –Я просто огорчился. Раз так, ты прекрасно понимаешь, что у меня на уме, ипошлешь ко всем чертям…

– Чтобы понять, что у тебя на уме, не нужно быть колдуньей.

– И что? – Сварог вопросительно поднял брови.

– И ничего, – засмеялась она. – Любаяколдунья – еще и женщина. И если ей не сто лет… – Она протянуларуку. – Пошли в круг?

И они вошли в круг, понеслись в хороводе вокруг костра.Сварог выделывал руками и ногами совсем не то, что остальные, но никто необращал внимания.

Главное было – попасть в ритм, не сводя глаз с ееулыбающегося лица, и это оказалось не так уж трудно. Труднее было уйти сплощади незаметно.