– Не похоже. Доктор Гринуэй считает, что онпридет в себя через день-другой. Придется его полечить, но он будет в порядке.Я много раз такое видел. Сам подумываю поступить в медицинский.

– А полицейские тут шныряют? Фред обвелвзглядом кабину лифта, как будто надеялся обнаружить подслушивающие устройства.

– Тут, значит, фэбээровцы. Семья уже нанялаадвоката.

– Неужели?

– Ага, ищейки здорово заинтересовались этимделом. Они пришли поговорить с братом мальчишки. А тут каким-то образомвмешался адвокат.

Лифт остановился на втором этаже, и Фредсхватился за ручки тележки.

– А кто адвокат? – спросил Слик.

Дверь открылась, и Фред толкнул тележкувперед.

– Реджи какой-то. Я его еще не видел.

– Спасибо, – сказал Слик. Фред вышел, а лифтнаполнился людьми. Мюллер вновь поднялся на девятый этаж в надежде поймать ещерыбку.

* * *

К полудню Рой Фолтригг и сопровождающие егоУолли Бокс и Томас Финк безумно всем надоели в офисе прокурора США по Западномуокругу штата Теннесси. Джордж Орд сидел в этом кресле семь лет и плевать емубыло на Роя Фолтригга. Он его в Мемфис не звал. Орд встречался с ним раньше наразличных совещаниях и семинарах, где собирались прокуроры и обсуждали, как имлучше защищать американское правительство. Фолтригг, как правило, выступал навсех этих сборищах, всегда готовый поделиться с теми, кто захочет слушать, своиммнением и стратегией, а также похвастать своими великими победами.

После того как Мактьюн и Труманн вернулись избольницы и поведали неутешительные новости относительно Марка и его адвоката,Фолтригг вместе с Боксом и Финком снова устроились в кабинете Орда, чтобыпроанализировать события. Орд сидел в тяжелом кожаном кресле за огромным столоми слушал, как Фолтригг допрашивает агентов, время от времени отдавая приказанияБоксу.

– Что вы знаете об этом адвокате? – спросил онОрда.

– Никогда о ней не слышал.

– Не может быть, чтобы никто в вашей конторене имел с ней дела, – допытывался Фолтригг. Вопрос прозвучал как предложениеОрду найти кого-нибудь, имеющего информацию о Реджи Лав. Тот вышел из кабинетаи посовещался с одним из своих помощников. Поиски начались.

Мактьюн и Труманн тихонько сидели в уголкекабинета Орда. Они между собой решили никому не рассказывать о пленке. Покрайней мере, сейчас. Может, скажут попозже, а может, Бог даст, никогда.

Секретарша принесла бутерброды, и они поели,болтая и делая пустые предположения. Фолтриггу хотелось вернуться в НовыйОрлеан, но еще больше хотелось послушать Марка Свея. Удивительно некстати, чтомальчишка каким-то образом заручился поддержкой адвоката. Значит, он боитсяговорить. Теперь Рой был убежден, что Клиффорд что-то рассказал ему, и по меретого как тянулся день, он все больше утверждался в мнении, что Клиффорд сказалмальчику, где находится труп. Фолтригг умел делать выводы без особых колебаний.К тому времени как с бутербродами было покончено, он убедил себя и остальных,что Марк Свей точно знает, где спрятано тело Бойетта.

В кабинет вошел Дэвид Шарпински, один изпомощников Орда, и сказал, что он учился вместе с Реджи Лав в юридическомколледже в Мемфисе. Он сел рядом с Фолтриггом и принялся отвечать на вопросы.Ему было некогда, он спешил вновь заняться своим делом.

– Мы закончили колледж четыре года назад, –пояснил Шарпински.

– Значит, она практикует только четыре года, –быстро резюмировал Фолтригг. – Какими делами она занимается? Уголовными? Какимиименно?

Мактьюн взглянул на Труманна. Они попались наудочку адвоката с четырехлетним стажем.

– Мелкими уголовными делами, – ответилШарпински. – У нас приличные отношения. Я ее вижу время от времени. Обычно оназащищает детей, с которыми плохо обращались. У нее, как бы это сказать, быладовольно сложная жизнь.

– Что вы имеете в виду?

– Это длинная история, мистер Фолтригг. Она –человек сложный. Это ее вторая жизнь.

– Вы ее хорошо знаете, не так ли?

– Верно. Мы три года вместе учились, сперерывами.

– Что значит “с перерывами”?

– Ну, иногда она бросала учиться, что-то снервами. В своей первой жизни она была женой известного врача-гинеколога. Онибыли богаты, удачливы, все время на виду, благотворительность, загородныеклубы, все, что угодно. Большой дом в Джермантауне. По “ягуару” у каждого. Онабыла членом всех клубов садоводов и общественных организаций в Мемфисе. Чтобыдать мужу возможность закончить медицинский колледж, она преподавала в школе.Через пятнадцать лет семейной жизни он решил поменять ее на что-нибудьновенькое. Начал волочиться за женщинами, связался с молоденькой медсестрой,которая потом стала его второй женой. Реджи тогда звали Региной Кардони. Онатяжело все переживала и подала на развод. Все повернулось против нее. ДокторКардони заартачился, и она стала разваливаться на куски. Он просто мучил ее.Она чувствовала себя публично униженной. Всех ее друзей – жен врачей,завсегдатаев загородных клубов – их как ветром сдуло. Она даже пыталасьпокончить жизнь самоубийством. Все можно найти в бракоразводных колонках газету нас в конторе. Кардони нанял кучу юристов, они нажали в нужном месте, и еезасадили в психушку. Потом он ее обобрал.

– Дети?

– Двое, мальчик и девочка. Тогда они былиподростками и, разумеется, их отдали отцу. Он предоставил им свободу идостаточно денег, чтобы получать от нее удовольствие, и они отвернулись отматери. С помощью юристов он держал ее в дурдоме два года. К тому времени делобыло сделано. Он заполучил дом, детей, новую жену – все.

Шарпински явно чувствовал себя неловко,рассказывая Фолтриггу трагическую историю своей приятельницы. Но большую еечасть и так все знали.

– Как она стала адвокатом?

– Это было трудно. Суд запретил ей видеться сдетьми. Она жила с матерью, которая, как мне кажется, и спасла ее. Я не уверен,но до меня дошло, что мать заложила дом, чтобы заплатить за усиленное лечение.Понадобились годы, чтобы Реджи полностью пришла в себя. И все же онасправилась. Дети выросли и уехали из Мемфиса. Парень попал в тюрьму за торговлюнаркотиками. Дочь живет в Калифорнии.

– Она хорошо училась?