– Что ж, Рой, главный вопрос теперь в том, счем вы, ребята, сверяли отпечатки? Где вы взяли его отпечатки пальцев, чтобысверить с теми, что в машине? – Она задала этот вопрос с той же увереннойухмылкой, с которой она показала Труманну и Мактьюну пленку четыре часа назад.

– Все просто. Мы взяли отпечатки с банки сводой в больнице.

– Вы спросили Марка или его мать, перед темкак сделать это?

– Нет.

– Тогда вы нарушили личные праваодиннадцатилетнего ребенка.

– Нет. Мы только хотели добыть улики.

– Улики? Улики чего? Смело могу сказать, непреступления. Преступление было совершено и тело спрятано. Вы просто не можетеего найти. О каких других преступлениях здесь идет речь? Самоубийство? Статьсвидетелем самоубийства – преступление?

– Он видел самоубийство?

– Не могу вам сказать, что он видел или делал,так как он доверился мне как юристу. Вы же знаете, Рой, наши разговоры должныхраниться в тайне. Что еще вы взяли у этого ребенка?

– Ничего.

Она недоверчиво хмыкнула.

– Что у вас еще есть?

– Разве этого недостаточно?

– Я хочу знать все.

Фолтригг снова пролистал страницы.

– Вы заметили опухший левый глаз и шишку налбу? Полиция утверждает, что у него была кровь на губе, когда они его тамобнаружили. В докладе патологоанатома по трупу Клиффорда сказано, что у него наруке обнаружена кровь не его группы.

– Догадываюсь. Кровь Марка.

– Возможно. У него такая же группа.

– Откуда вы знаете, какая у него группа?

Фолтригг опустил блокнот и потер лицо.Наибольшего успеха добиваются те защитники, которые основную перепалку затеваютне по существу. Они вредничают и придираются к мелочам, в надежде отвлечьследствие и присяжных от очевидной вины их клиентов. Если им есть что скрывать,они вопят, что их противник нарушил какие-то процессуальные правила. В данныймомент они должны были бы выяснять, что именно сказал Клиффорд Марку,разумеется, если он вообще что-то говорил. Просто и ясно. Но теперь у мальчишкиесть адвокат, и им приходится объяснять, каким образом они заполучили ту илииную важную информацию. Ничего нет криминального в том, чтобы без разрешенияснять отпечатки пальцев с банки. Хорошая работа полицейских. Но, если веритьзащитнику, это грубое нарушение личных прав. Еще немного, и она начнет грозитьсудом. Теперь вот кровь. Она была профессионалом. Трудно поверить, чтопрактиковала всего четыре года.

– Из медицинской карты его брата.

– А как вы заполучили эту карту?

– У нас есть способы.

Труманн приготовился к выговору. Мактьюнспрятался за папкой. Им уже пришлось испытать на себе ее характер. Она сумелазаставить их заикаться и потеть, так что самое время старине Рою получитьнесколько ударов. Ситуация становилась забавной.

Реджи сохраняла спокойствие. Она медленновытянула тощий палец с выкрашенным бесцветным лаком ногтем в сторону Роя.

– Если вы приблизитесь к моему клиенту ипопытаетесь что-нибудь узнать от него без моего разрешения, я подам в суд навас и на ФБР. Я подам заявление о нарушении этики в коллегию адвокатов вЛуизиане и Теннесси, и я приволоку ваши задницы в суд по делам несовершеннолетнихздесь, в Мемфисе, и судья вас посадит. – Она произнесла все это спокойно, безэмоций, но так убежденно, что все в комнате, включая Роя, поняли, что онасделает именно так, как обещает.

Он вымученно улыбнулся и кивнул.

– Хорошо. Извините, что мы слегка преступиличерту. Но мы обеспокоены, и нам обязательно нужно побеседовать с вашимклиентом.

– Вы рассказали мне все, что вы знаете оМарке?

Фолтригг и Труманн сверили свои записи.

– Да вроде все.

– А это что? – указала она на папку, которуюувлеченно читал Мактьюн. Он как раз дошел до попытки самоубийства. Она выпилатаблетки, и свидетельскими показаниями было подтверждено, что она находилась вкоме четыре дня. Ее бывший муж, доктор Кардони, настоящий кусок дерьма,имеющий, однако, деньги и, соответственно, поддержку юристов, немедленнообратился в суд с просьбой отдать детей ему. Если сверить даты, то можно былоприйти к выводу, что распрекрасный доктор подал прошение и потребовал слушанияименно тогда, когда она лежала в коме и боролась за жизнь.

Мактьюн не запаниковал. Он невинно посмотрелна нее и сказал:

– Кое-какие наши внутренние дела. – Ложью этоне было, врать ей он боялся. Пленка находилась у нее, а она потребовала от нихчестности.

– Касается моего клиента?

– О нет!

Она сверилась со своим блокнотом.

– Давайте встретимся завтра, – предложила она.Хотя это было скорее решение, а не предложение.

– Мы очень спешим, Реджи, – взмолилсяФолтригг.

– А я нет. А, насколько я понимаю,распоряжаюсь тут я.

– Судя по всему.

– Мне нужно время, чтобы все переварить ипоговорить с клиентом.

Им хотелось совсем другого, но очевидно было,что этого другого они не получат. Фолтригг драматическим жестом надел колпачокна ручку и положил записи в портфель. Труманн и Мактьюн последовали егопримеру, и какую-то минуту стол мелко трясся от того, что они передвигалибумаги и папки, перекладывая их с места на место.

– В какое время завтра? – спросил Фолтригг,застегивая портфель.

– В десять. Здесь же.

– А Марк Свей будет?

– Не знаю.

Они встали и потянулись из комнаты.