Но не слишком долго. Груз становился чрезмернотяжелым. Тут тебе не игра в прятки, затеянная детьми на трейлерной стоянке и вокружающем ее лесу. И это серьезнее, чем вылезти тайком в окно и побродить поокруге ночью. Роми сунул себе дуло пистолета в рот. И здесь были самыенастоящие агенты ФБР с настоящими бляхами, совсем как в историях пропреступления по телеку. Марк нанял настоящего адвоката, которая приклеила к егоживоту магнитофон, чтобы обдурить агентов ФБР. Сенатора прикончилпрофессиональный убийца, который еще много кого ухлопал. Роми сказал, онмафиозо, а эти люди запросто могут разделаться с одиннадцатилетним мальчишкой.

Одному ему со всем этим не справиться. Ондолжен был бы сейчас быть в школе, в пятом классе, решать задачки. И, хотяненавидел математику, сейчас с удовольствием бы занялся ею. Надо как следуетпоговорить с Реджи. Она устроит ему встречу с агентами ФБР, и он выложит имвсе-все, что Роми ему рассказал. Тогда они будут его защищать. Может, приставятохранников, пока убийцу не посадят в тюрьму. Или арестуют для его жесобственной безопасности. Все может быть.

Потом он припомнил фильм про парня, которыйдонес на мафию и надеялся на защиту ФБР. Но затем ему пришлось прятаться, икругом свистели пули и взрывались бомбы. ФБР не отвечало на его звонки, потомучто он что-то не так сказал в зале суда. По крайней мере двадцать раз в течениефильма кто-то говорил: “Мафия все помнит”. В финальной сцене машина этого парняразлетается на части, как только он поворачивает ключ в зажигании, а сам онотлетает на полмили<Миля – 1,9 километра.> без обеих ног. Темная фигура,стоящая над ним, сопровождает его последний вздох словами: “Мафия все помнит”.Картина была дрянная, но ее идея неожиданно дошла до Марка.

Захотелось пить. Сумка матери лежала подкроватью, и он тихонько расстегнул молнию. Там лежали три пузырька стаблетками. Были там и две пачки сигарет, и на мгновение он почувствовалискушение. Взяв четвертаки, вышел в коридор.

Медсестра шепталась со стариком в гостиной.Марк открыл банку “Спрайта” и двинулся в сторону лифта, он нажал кнопкуподвала. Сходит в кафетерий, посмотрит, что там делают адвокаты.

Дверь не успела закрыться, как в лифт вошелмужчина, который слишком долго не сводил с Марка взгляда.

– Ты – Марк Свей? – спросил он.

Это уже было чересчур. Начиная с Роми, запоследние сутки он повстречал столько незнакомых людей, что хватило бы нанесколько месяцев. К тому же он был уверен, что этого мужчину никогда раньше невидел.

– А вы кто? – спросил он осторожно.

– Слик Мюллер из “Мемфис пресс”, это такаягазета. А ты – Марк Свей, верно?

– Откуда вы знаете?

– Я же репортер. Должен все знать. Как твойбратишка?

– Все так же. А чего вы спрашиваете?

– Работаю над статьей о самоубийстве и всетакое. Вот твое имя и всплыло. Полицейские говорят, что ты знаешь больше, чемрассказываешь.

– А когда статья будет в газете?

– Не знаю. Может, завтра.

Марк снова почувствовал слабость и опустилглаза.

– Я не отвечаю ни на какие вопросы. – Дверьлифта неожиданно открылась и вошло несколько человек. Теперь Марк не виделрепортера. Через пару секунд лифт остановился на пятом этаже, и Марк,проскользнув между двумя врачами, выскочил из него. Он быстро прошел к лестницеи поднялся на шестой этаж.

От репортера он сбежал. Сев на ступенькупустой лестничной площадки, Марк заплакал.

* * *

Фолтригг, Мактьюн и Труманн прибыли вмаленькую, но элегантную приемную адвоката Реджи Лав точно в назначенное время,в три часа. Их встретил Клинт, предложивший им сесть. Он также предложил им чайили кофе, но они сурово отказались от того и другого. Фолтригг незамедлительносообщил Клинту, что он является прокурором США по Южному округу штата Луизиана,в Новом Орлеане, и что раз уж он сюда явился, то ждать не намерен. Это была егоошибка.

Они ждали сорок пять минут. Агенты листалижурналы, а Фолтригг шагал по комнате, злился, косился на Клинта и даже пару разрявкнул на него, но получил ответ, что Реджи говорит по телефону по важномуделу.

Будто Фолтригг явился сюда по пустякам! Емубезумно хотелось уйти, но... нельзя. То был редкий случай в его жизни, когда онполучил фигуральный пинок под зад и не мог ответить.

Наконец Клинт пригласил их пройти в небольшуюкомнату, всю заставленную полками с юридической литературой, попросил сесть исказал, что Реджи сейчас придет.

– Она уже опаздывает на сорок пять минут, –запротестовал Фолтригг.

– Для Реджи это еще немного, сэр, – объяснилКлинт с улыбкой, закрывая за собой дверь. Фолтригг сел в одном конце стола,агенты – по обе стороны от него, и они продолжали ждать.

– Послушайте, Рой, – нерешительно началТруманн, – вам надо бы поосторожнее с этой дамой. Она может все записывать.

– Почему вы так думаете?

– Ну, никогда нельзя знать...

– Эти адвокаты в Мемфисе постоянно всезаписывают на пленку, – помог ему Мактьюн. – Не знаю, как насчет НовогоОрлеана, но здесь с этим сурово.

– Она ведь должна сказать мне, если будетзаписывать, так? – спросил ни о чем не догадывающийся Фолтригг.

– Я бы не стал на это полагаться, – заметилТруманн. – Просто будьте осторожнее, и все.

Открылась дверь и с сорокавосьмиминутнымопозданием появилась Реджи.

– Сидите, – сказала она, пока Клинт закрывалза ней дверь. Она протянула руку привставшему Фолтриггу.

– Реджи Лав. А вы, вероятно. Рой Фолтригг.

– Да. Приятно познакомиться.

– Пожалуйста, садитесь. – Она улыбнуласьМактьюну и Труманну, и на мгновение все трое подумали о пленке. – Простите заопоздание, – извинилась Реджи, садясь с противоположного Фолтриггу конца стола.Они находились от нее на расстоянии в восемь футов, сбившись вместе, как стайкамокрых уток.

– Ничего страшного, – громко произнес Фолтригг,всем своим видом давая понять, что на самом деле это безобразие.

Реджи вытащила из ящика большой магнитофон ипоставила его перед собой.

– Не возражаете, если я запишу наше маленькоесовещание? – спросила она, включая микрофон. Маленькое совещание будет записановне зависимости, возражают они или нет. – Я с удовольствием предоставлю вамкопию записи.