«Пойду», – решила Тоня и направилась в дальний конецдеревни. На улице по-прежнему никого не было, но теперь она улавливала движениезанавесок, любопытные взгляды из окон, слышала голоса из домов. Деревняпроснулась. На опавших листьях виднелась белая кайма, и Тоня зябко куталась вкуртку, жалея, что не взяла шарф. Да и перчатки можно было бы надеть. Чтобы незамерзнуть, она пошла быстрее, не обращая внимания на дома по обеим сторонамдороги. Наконец дошла до крайнего коттеджа – настоящего кирпичного коттеджа, срешетками на окнах. Миновав его, спустилась по небольшому склону вниз идвинулась вдоль поля.

Как и говорил Виктор, минут через пять она увидела задеревьями крышу одиноко стоящего дома, решительно свернула к нему и зашагаланапрямик через поле. Теперь она радовалась заморозку: если бы не он, сейчас бышлепала не по твердой застывшей земле, а по грязи. Под ногами еле виднеласьтропинка, из чего она заключила, что деревенские к Антонине все-таки ходят.

«Деревенские! – усмехнулась Тоня. – А ты сама ктотеперь такая? Привыкай!» Она обогнула край леса и оказалась на пригорке прямоперед домом, со всех сторон окруженным невысоким частоколом. Во дворе былотихо. Молодая женщина на секунду замедлила шаг, но потом упрямо тряхнулаголовой и спустилась вниз, к калитке. Пошарив рукой за калиткой, нащупалапростенький засов, откинула его и вошла во двор.

Глафира вернулась домой после салона и прошла в спальню,даже не погладив Шейлока.

Кот изумился, оскорбленно посмотрел ей вслед и шмыгнул былона кухню, но плошка оказалась пустой. Ага, сегодня еду нужно выпрашивать…Шейлок, умилительно мурлыча, прошествовал в комнату, прыгнул на кровать,потерся о руку хозяйки. Но женщина сидела неподвижно и, что совсем уж странно,не протянула руки, чтобы почесать его за ухом. Что там за ухом – хозяйка с нимдаже не поздоровалась!

Шейлок настойчиво мурлыкнул и полез к Глафире на колени, нотут сильные пальцы схватили его за шкирку и сбросили с кровати. Его,потомственного перса! Да они, человеческие плебеи, недостойны того, чтобы житьс ним в одном доме! Кот зло фыркнул и прыгнул на кресло в углу, настороженнонаблюдая за женщиной. В золотистых его глазах светились злость и удивление:непонятно, чего еще ожидать от хозяйки, которая сидела неподвижно, вертя напальце поблескивающее кольцо.

Внезапно она встала. Кот насторожился. Но хозяйка подошла кокну, постояла пару минут и вернулась на кровать.

– Зачем тебе это нужно, сволочь? – вслух спросилаона.

Шейлок поднял уши: «Это ты мне?»

– Ну и что же ты задумала? – повторила Глафира,глядя в пространство. – Может, мне им все рассказать?

Шейлок понял, что она не в себе – обычно хозяйкаразговаривала либо с ним, либо со своим самцом, но теперь ее слова относилисьнепонятно к кому.

Перемены? Перемен перс не любил. Он замер, стараясь понять,что происходит.

От хозяйки пахло удивлением. Неприятным удивлением, понялкот. А еще какой-то странной смесью: недоверием, тревогой. Чем-то плохим,чем-то настороженным – он не мог разобраться. Но был один запах, который емуособенно не понравился, потому что кот никогда не чуял раньше, чтобы от женщинытак пахло. Даже тогда, когда однажды самец ударил ее.

Пахло страхом.

Шейлок спрыгнул с кресла и растворился за дверью.

Оглядывая двор, Тоня медленно двигалась к крыльцу. Двор какдвор, ничего особенного, разве что какая-то странная колода стоит посередине, похожаяна спил огромного дерева. Покосившись на нее, она подошла к дому и осторожнопостучала в стену. Тишина. Постучала еще раз. То же самое.

– Хозяюшка! – негромко позвала Тоня и удивилась,насколько робко и неуверенно прозвучал ее голос.

«Нужно на крыльцо подняться, к двери», – подумала она,но не решилась. Постояла, потянула время, разглядывая дом. Он оказался совсемнебольшим, окна выходили на лес, и, в общем-то, можно было просто обойти его сдругой стороны и постучать в окошко – тогда бы в доме наверняка услышали. Онаеще раз постучала в стенку дома, по-прежнему безрезультатно, и замерла врастерянности: к такой ситуации Тоня оказалась не готова. Из дома никто невыходил, возвращаться обратно было глупо, стоять здесь – еще глупее. Оставалосьдва варианта – либо подняться на крыльцо и постучать в дверь, либо обойти дом ипостучать в окна. Может быть, просто войти, если дверь не заперта? Нет, этобыло совсем нехорошо.

«Господи, да о чем я думаю? – неожиданно пришло вголову Тоне. – Стою здесь, как ненормальная, не могу до знахаркидостучаться! Да ей же, наверное, под сто лет, она просто не слышит!»

Обругав себя, Тоня почувствовала внезапную решимость: хватитстоять на месте и ждать неизвестно чего, нужно просто обойти дом кругом ипобарабанить в окошко. Приняв такое решение, она повернулась и не смогласдержать вскрика. Прямо перед ней стояла темная фигура с капюшоном на голове.

Тоне стало страшно. Что-то очень угрожающее было в человеке,закрывшем лицо капюшоном так, что не было видно ничего, кроме крепко сжатыхгуб, и стоявшем за Тониной спиной неизвестно сколько времени. Вот что напугалоТоню больше всего – она судорожно пыталась найти объяснение тому, откуда жепоявилось странное существо.

– Простите, – начала Тоня, справившись сиспугом, – я ищу Антонину. Это вы?

Господи, может, это вообще мужчина? Что делать дальше?

Вопросы промелькнули у нее в голове, пока фигура молчастояла перед ней, за долю секунды. Но тут краем глаза Тоня заметила приотвореннуюдверь сарая, и простое открытие мгновенно привело ее в себя: хозяйка навернякаиз сарая вышла.

Женщина перед ней стояла по-прежнему молча. Но способностьздраво рассуждать вернулась к Тоне так же быстро, как исчезла. «Она жестарая, – мелькнула мысль, – наверное, плохо слышит».

– Простите! – громко сказала Тоня. – Как мненайти Антонину?

– Что орешь? До чертей докричаться хочешь? –раздался хрипловатый голос, и в следующую секунду женщина откинула капюшон сголовы. Тоня с удивлением уставилась ей в лицо.

Почему-то она ожидала, что знахарка окажется дряхлойстарухой, такого же возраста, как Степанида, или даже старше. И хотя самаСтепанида дряхлой вовсе не была, это не мешало Тоне воображать подслеповатуюразвалину с клюкой.

Но перед ней стояла высокая седая женщина лет шестидесяти срезкими, почти грубыми чертами лица. Почти безгубый рот, широкий нос с крупныминоздрями и чуть раскосые черные глаза под седыми бровями… Женщина была если неуродливой, то очень некрасивой. Но старухой ее никак нельзя было назвать. Безвсякого выражения она смотрела на Тоню, и та поняла, что молчание слишкомзатянулось.

– Простите, – опять начала она, – мнеСтепанида Семеновна посоветовала к вам обратиться. Я была в гостях у ГлафирыРыбкиной, и после этого…