Тоня замолчала.

Женщина, не дослушав, повернулась к ней спиной и пошлакуда-то во двор. Тоня растерянно посмотрела ей в спину, машинально отметив, чтона Антонине вовсе не черный плащ, как ей сначала показалось, а обычнаятемно-серая куртка.

– Что стоишь? – обернулась знахарка.

Гостья торопливо сорвалась с места и побежала следом. Дойдядо колоды, стоящей в середине двора, Антонина обернулась и небрежно махнуларукой:

– Сюда садись.

Тоня посмотрела на колоду. Это и впрямь оказался спилдерева, и она мимоходом изумилась тому, какое же огромное оно было – наверное,старый-престарый дуб. Колец было так много, что, казалось, невозможнососчитать. Против своей воли Тоня наклонилась над пнем, прежде чем сесть, ипопыталась хотя бы приблизительно представить, сколько же лет дереву. Ничего неполучилось: кольца словно начали кружиться перед глазами. «Господи, что яделаю?» – она тряхнула головой и перевела взгляд на Антонину. Та пристальносмотрела на нее, и Тоне показалось, что в черных раскосых глазах мелькнуло удовлетворение.

– Мне садиться? – негромко спросила Тоня.

Ответа не последовало, и она опустилась на колоду. Антонинапостояла неподвижно в двух шагах от нее, затем сунула руку в карман и вытащилаоттуда обрывок веревки, засаленной и грязной, размочаленной на концах. Приселаперед Тоней на корточки и стала махать веревкой у нее перед глазами. Тоняпочувствовала себя очень глупо, но встать и уйти было совершенно невозможно, иона решила дождаться, пока знахарка закончит.

Покрутив обрывок перед Тоней, женщина неожиданно встала,провела им по Тониной голове и, зажав веревку в левом кулаке, правой рукойрезко дернула ее, протащив обрывок через сжатый кулак, затем отбросила его всторону. Тоня сидела молча. Знахарка медленно разжала кулак и стала пристально вглядыватьсяв свою руку, бормоча что-то себе под нос. «Уйду, – решила Тоня, –сейчас встану и уйду». Но тем не менее осталась сидеть на колоде и смотреть,как неопрятная женщина в старой серой куртке склоняется над ладонью.

– Простите… – начала наконец Тоня, уставясь накарман куртки, оказавшийся прямо перед ее носом.

– Что, дите хочется? – прозвучал над нейхрипловатый голос.

Тоня дернулась и подняла глаза на знахарку. Та смотрела нанее, а пальцы правой руки скользили по ладони левой, беспрестанно отбрасывая всторону что-то невидимое.

– Вижу – хочется, хочется, – тонкие губырастянулись в усмешке, обнажив мелкие желтые зубы. – А дите-то твое подчерной водой, за черной бедой да за черным лесом… Мальчик твой не дождетсяникак своей матушки… Да прольется красненьким дождиком… Кровушки твоей попилавволю?

Тоня не сразу поняла, что ее о чем-то спрашивают.

– Что? – внезапно потеряв голос, прошептала она.

– Кровушки-то, говорю, много было?

Теперь Тоня поняла и молча кивнула.

– Потянулись жилочки?

Тоня вспомнила, что боль была тянущая, и опять кивнула.

– Хорошо, хорошо, – забормотала колдунья самасебе. – Вот хорошо. А по травушке, да по водичке, да к синю морю, да наглубоко донышко….

Тоня закрыла глаза, потому что веки внезапно отяжелели – нанее наваливался сон. Изо всех сил она пыталась сопротивляться, но перед глазамимелькали образы, быстро сменяя друг друга: берег моря, толща воды над головой,маленькое белое тельце, покачивающееся в глубине, среди водорослей…

– Чего хочешь от меня? – неожиданно спросилаАнтонина.

Тоня открыла глаза, попыталась что-то сказать, покачалаголовой и наконец выдавила:

– Ребенка. Мальчика.

– Ма-альчика… – пропела ведьма. – Ишь что! Ачто мне за твово мальчика будет?

– Я не знаю, – прошептала Тоня. У нее началакружиться голова, и она испугалась, что сейчас упадет с колоды. Лицо женщины,наклонившейся над ней, то расплывалось, то снова становилось четким. – Чтовам нужно?

– Да ничего мне твоего не нужно! – хрипловато рассмеяласьАнтонина. – Вот разве Глашку только. Слышь, красавица, отдашь мнеГлашку-то?

– Я не понимаю…

– А и понимать ничего не надо. Скажи только, самахочешь Глашке все вернуть или мне за тебя сделать, а? Вот тогда будет теберебеночек, будет тебе твой мальчик. А я-то уж сама наведу как надо, как умею…

Бормотание ведьмы стало неразборчивым. Тоня собрала всесилы, боясь потерять сознание.

– Вы… сами… – прошептала она, – я не хочу.

– А раз не хочешь, тогда помоги-ка мне! –приказала женщина и потянула Тоню на себя.

Та с трудом поднялась.

– Смотри! – Антонина положила руку Тоне на затылоки прижала ее голову почти к самому дереву.

Тоня опустилась на колени, схватилась рукой за край колоды иначала вглядываться в круги. Она чувствовала какое-то шевеление над своейголовой, и поняла, что колдунья водит рукой над волосами. Сверху раздалосьнегромкое хрипловатое нашептывание, в котором она не могла разобрать ни одногослова. Неожиданно круги перед ее глазами поплыли, начали сливаться, опятьразделяться; внешний круг вращался, а маленькие в середине образовывалинепонятные картины, заставляя Тоню наклоняться все ниже и ниже. Нашептываниеперешло в бормотание, бормотание в напев, напев становился все громче и громче,и наконец, когда Тоня поняла, что через секунду потеряет сознание, Антонинавыкрикнула что-то непонятное и ударила по срезу рукой.

– Смотри! – прохрипела она. – Что видишь?

Тонкие линии сложились в рисунок, а через долю секундыраспались на десятки кругов, перед Тониными глазами снова был спил старогодерева. Тоня закрыла глаза и прижала ладонь ко лбу. Головокружение прошло, ноосталась неимоверная слабость.

– Что видела? – повторила Антонина, глядя на неесверху.

– Дерево, – тихо сказала Тоня, вспомнив застывшийв последнюю секунду перед глазами рисунок.

– Еще что?

– Ветку сломанную, которая с дерева свисала. Большую.Какую-то странную, как… как будто змея… или петля…

– Змея?

– Да, кажется. Я не знаю.

Антонина отвернулась, постояла немного, глядя в сторону, ипрошла в дом. Тоня, обессилев, сидела у спила, чувствуя себя по-прежнему оченьслабой. Она не знала, сколько прошло времени, – ей показалось, околочетверти часа. Собиралась уже встать, когда Антонина появилась на крыльце иподошла к ней. В руке у нее был черный полотняный мешок, в котором что-толежало.

– Пить будешь, – протянула она его Тоне. –Каждый день по большой ложке на восходе. Поняла?

– Да.

Тоня взяла тяжелый мешок.