– Иди. – Колдунья отвернулась и скрылась в сарае.

Тоня встала, покачиваясь, сделала несколько шагов и вынужденабыла сесть прямо на землю. «Господи, что со мной?!» Опять встала, медленно, струдом переставляя ноги, дошла до калитки, но сил, чтобы открыть ее, не было.Мешок оттягивал руку, и Тоне казалось, что в нем по меньшей мере пятькилограммов. Собравшись с силами, она нажала на дверь плечом и вышла за забор.Внезапно ей стало гораздо легче. Силы прибавились, слабость уменьшилась, и Тоняпобрела по полю хоть и спотыкаясь, но все увереннее и увереннее. Когда домколдуньи скрылся за лесом, она присела на поваленное дерево и развязала мешок.Внутри была обычная стеклянная банка, до краев наполненная темно-коричневойжидкостью. Тоня завязала мешок, посидела еще немного и направилась к деревне.

Вечером она сидела на диване, рассматривая банку на свет. Надне плавали кусочки травы, мелкие листочки, какие-то цветы. Тоня не спросила уАнтонины, где хранить банку, и теперь не знала, куда ее поставить, но мысль отом, чтобы вернуться к ведьме за уточнениями, вызывала у нее дрожь. Теперь онане сомневалась, что все рассказанное Степанидой правда – никакая Антонина незнахарка, а самая настоящая ведьма. Тоня вспомнила, что случилось утром, и унее опять закружилась голова.

Когда она вернулась домой, оказалось, что уже почти полдень.Ничего не соображая, Тоня все-таки решила приготовить ужин и погладить. Принявтакое решение, она опустилась на диван и мгновенно уснула. Проспала почти дошести и, проснувшись, долго не могла понять, какое сейчас время суток – заокном уже смеркалось. Наконец сообразила, достала из мешка банку, а мешокспрятала в комоде. И вот уже полчаса она смотрела на бурую жидкость, а передглазами вставали круги на спиле дерева, переплетающиеся между собой.

Тоня мотнула головой, и видение исчезло.

«Вите ничего не буду рассказывать, – подумала она и подошлак окну, поставив банку на стол. – Никому вообще не буду, и Степанидетоже». Как относиться к произошедшему утром, Тоня не знала, поэтому просторешила не задумываться, а настой выпить, как сказано.

За окном мигнули фары.

«Господи, неужели Витя приехал? – ужаснуласьона. – Так рано?!»

– Тонь, привет! – раздался голос из кухни. –А ты что опять входную дверь не запираешь?

– Я запираю! – крикнула Тоня, схватив банку изаметавшись с ней по комнате.

– А почему открыто было?

– Я выходила, – соврала она, сунула банку накнижную полку и прикрыла ее книжкой.

На пороге появился довольный Виктор.

– Вить, а ты что так рано сегодня?

– Ну вот, поздно прихожу – плохо, рано – ещехуже, – усмехнулся он. – Да все нормально, там мужики без меня,думаю, обойдутся. А ты почему такая бледная, супруга моя? Не заболела?

– Нет-нет, но я что-то спала сегодня много, весь день.Вить, ты извини, – виновато произнесла Тоня, – у меня ужина нет. Ятебя вчерашним супчиком покормлю, ладно?

– Да корми чем хочешь, только побыстрее – я без обедасегодня. Представляешь, приезжает комиссия…

Тоня отключилась. Виктор оживленно рассказывал о чем-то, онамашинально кивала, вставляла разные междометия, но совершенно не воспринималаего слов. Очнулась она только тогда, когда Виктор, сбившись на полуслове,спросил:

– А это что за фантазия?

Тоня резко обернулась. Виктор стоял у книжной полки, держа вруках банку с настоем. Брови его были нахмурены.

– Откуда?

Быстро подойдя к нему, она осторожно взяла банку.

– Мне врач посоветовала пить настой зверобоя. Я сейчасуберу.

Глафира вышла из дома вечером, оглядываясь по сторонам постарой детской привычке. Не то чтобы она кого-то боялась… Впрочем, боялась,призналась она самой себе. Ведьмы проклятущей, которая ей полжизни испортила,порчу страшную наложила, так что теперь жить ей без ребеночка до конца дней. Аребеночка хотелось, очень хотелось…

От мыслей об Антонине Глафира поежилась, хотя вечер былбезветренный. Ничего, зато она неплохо над той сучкой молоденькой подшутила,которую таким же гадким именем зовут. Ха, вздумала ей, Глафире, про детейвопросы задавать! Стерва…

Вспоминая Витькину жену, Глафира сама не заметила, как дошладо почтальонова дома. «Да какой он теперь почтальонов! – хмыкнулаона. – Чернявским теперь его называть будут, а не почтальоновым. Будтоздесь много почтальонов осталось…»

Впереди послышалось покашливание, и Глафира остановилась,вглядываясь в темноту. Видела она хорошо, но человек стоял около соседнегодома, прячась за крыльцом.

Глафиру опять пробрала легкая оторопь. «Вернуться бы, и чертс ней», – мелькнуло у нее в голове. На секунду она застыла на месте, нотут же передернула плечами: нет уж, на сей раз она ее не испугается. Хватит,набоялась! Еще вопрос, кто кого теперь будет бояться!

Глашка хмыкнула и шагнула в сторону крыльца.

На следующий день Тоня проснулась в шесть утра, совершеннозабыв, что сегодня суббота и можно поспать подольше, но взглянула на спящегомужа и поняла, что зря встала. Виктор крепко спал, негромко всхрапывая во сне.Она укрыла его одеялом и подвинула обогреватель поближе к кровати.

Шлепая босыми ногами по холодному полу, Тоня вышла на кухнюи проверила, на месте ли банка. Разумеется, банка стояла там, где Тоня ее вчерапоставила. Она вернулась, уселась в зале перед окном и стала смотреть в сад.

Вокруг дома было темно. Контуры деревьев еле угадывались, итолько рябинка прямо перед окном была хорошо видна. Медленно, незаметнопроступали очертания сада – деревьев, кустов. Сначала проявлялись стволыближних трех яблонь, за ними – дальних, потом из сумрака словно выплываликрупные ветки, и вот уже можно было различить и отдельные веточки. А потомстановилось все светлее и светлее, и сад уже высвечивался весь, и только пеленадождя или тумана могла скрыть его. Сад просыпался, и дом просыпался вместе сним.

Тоне нравилось их неторопливое пробуждение. Она могла сидетьтак долго, ничего не делая и сама себе удивляясь. Почему-то в городе у нее небыло такой привычки.

Сейчас она смотрела за окно, кутаясь в плед и ожидая тогомомента, когда весь сад будет перед ней как на ладони и можно будет выскочитьна улицу. Ждать придется еще долго, но сумрак уже отпустил старую яблоню, самуюближнюю к дому, и Тоня вглядывалась в корявое дерево.

«День, наверное, будет хороший», – подумалось ей. Онауже научилась по первым рассветным часам определять, будет сегодня ясно илипасмурно, хотя сама не знала, как у нее так получается. «Пойдем гулять, иникаких гостей! – мелькало у нее в голове. – А еще лучше – поедемнаконец в Москву и походим по центру». Мысли усыпляли ее, и она, зажмурившись,откинулась на спинку дивана.