На участкового ее выступление особого впечатления непроизвело, хотя и слегка удивило. «Только что сидела, как привидение, и тут натебе!»

– Да ты не кипятись, – примирительно сказалон. – Я тебя о чем спрашиваю: вот ты увидела из окна, что на дереве повешенный…Так?

Тоня кивнула.

– И что потом сделала? На двор пошла?

Еще один кивок.

– А вот этому, красавица моя, я в жизни не поверю. Нуне поверю я, чтобы баба, страх такой увидя, не кинулась мужика своего будить, апошла смотреть, кто там во дворе висит! Вот что хочешь говори – не поверю! Дазачем смотреть? С какой такой целью?

– Не хотите – не верьте, – устало ответилаТоня. – Дело ваше. Я увидела Глафиру, мужа не стала будить, вышла из домаи подошла поближе.

– Что значит – увидела Глафиру? – насторожилсяКапица. – Ты же не могла лица увидеть – темно было.

Тоня могла соврать, но сил на это у нее не было.

– Я знала, что это она.

– Откуда же?

Участковый весь подобрался и сразу перестал быть похожим напростоватого дядьку из соседского дома.

Тоня покачала головой, попыталась что-то сказать, но нестала.

– Э, нет, голубушка, так дело не пойдет! – Капицапроворно пересел к ней поближе и приобнял ее за плечи. – Так откуда тызнала, а?

– Просто знала, – наконец выдавила она. – Яне могу объяснить откуда. Просто знала.

Капица внимательно посмотрел на нее. Женщина чего-тонедоговаривала, что было очевидно. Но весь его опыт подсказывал – настаиватьсейчас бесполезно, больше она ничего не скажет.

– Ладно, – вернулся он на место. – ГлафираРыбкина вчера должна была к вам прийти?

– Нет.

– Точно?

– Не должна была.

– Ну, все, – поднялся Капица. – Если вопросыу ребят будут, а они, я так полагаю, обязательно возникнут, так ты уж далеко-тоне уходи. Ладненько?

Тоня не ответила.

Следующие десять минут Степан Иванович потратил на ее мужа.Результат был нулевым. Нет, тот не приглашал Глафиру Рыбкину в гости. Нет, онне может объяснить, почему она оказалась в его саду. Нет, первой тело нашлажена, а потом разбудила его. Нет, он ничего не знает о ее смерти.

– Да вашу мать! – не выдержал Виктор через пятьминут. – Я понятия не имею, какого хрена эта дура надумала именно у насвешаться! Китайская месть, что ли, такая?

– А что, было за что мстить?

– Да мы у нее в гостях были один раз, чуть ли не месяцназад. И все! Больше не общались и не встречались. Понятия не имею, на фига еесюда понесло! Может, у них деревьев крепких в саду не было? У мужа ее спросите.

– Спросим, спросим, – покивал Капица, –обязательно. Вот как приедет он в понедельник, так и спросим. А пока чтообретается уже, к сожалению, не супруг, а вдовец, за пределами нашей необъятнойродины в целом и славной деревни Калиново в частности.

Виктор покосился на участкового, но говорить ничего не стал.

– А вы, господин Чернявский, случаем, не знаете, почемувашу супругу понесло тело рассматривать? – поинтересовался спустя минутуКапица. – Вас не разбудила, пошла босиком…

– Не знаю, – сухо отозвался Виктор. – У нееспросите.

– Спрашивал, спрашивал, но понимания не нашел и был обвиненв недоверии. Ну, что ж, значит, не знаете?

– Я же уже сказал, что не знаю! У вас что, со слухомплохо?

– Плохо, – согласился Капица. – Вот недавноЛюбка в магазине попросила должок вернуть, а я и не услышал. Старость,старость…

С этими словами он поднялся и вышел из комнаты, оставивВиктора в недоумении.

– Чем порадуете, орлы? – подошел Капица к парнямпод яблонями. – Долго вы тут еще?

– Да все почти закончили, – отозвался один изорлов. – Следователь был, уже уехал.

– Эх, черт, а со мной-то что ж не поговорил?

– Так ведь ЧП в Никитине – два трупа, один детский.Похоже, папаша побуянил, разыскивают его сейчас. А там до кучи начальствоподгадало с проверкой – вот всех на уши и поставили.

– Это как водится, – согласился Капица. – Нуи что тут со следами, а?

– Есть следы, но вроде не от ботинок жертвы. Теперьсверять надо с обувью свидетелей и всех остальных.

– Понятненько, понятненько. А заключение по трупу когдабудет?

– Степан Иванович, сами все знаете – когда Даниловпроспится, тогда и будет, – проворчал один из ребят.

– Знаю, знаю, я уж так спросил, для беседы. Общаться нес кем, вот беда! Хоть язык об забор чеши!

Капица прошел по тропинке и вышел за калитку. На негоналетели со всех сторон.

– Степан! Степа-ан! Что ж такое творится? Говорят,Глафира повесилась?

– Петька, что ль, уделал-то ее?

– Да ну тебя, дура, какой Петька?! Любовник ее, мужикиз этого дома!

– Да что вы, товарищи, глупости говорите! Замерзла она,я сама видела – рука синяя-синяя. Так ведь заморозки какие нынче ударили –немудрено! У меня картошка в погребе – и та померзла!

– Картошка у тебя, Ирина Ивановна, всю жизнь гнилаябыла, – раздался язвительный старческий голос, – ты на погоду-то негреши.

– Как гнилая?! Ты, что ль, Лизавета, напраслинувозводишь? Да моей картошки…

Капица осторожно пробрался между бабами, присел в сторонкена бревне и достал сигареты. У калитки старухи уже вовсю скандалили, а междуними суетились юркие ребятишки. Участковый с наслаждением затянулся, и тутрядом с ним на бревно опустилась тетя Шура.

– С добрым утром, Степан Иванович!

– День на дворе давно, – отозвался Капица. –И не больно-то добрый.

– Глафира Рыбкина повесилась, говорят?

– Похоже на то.

– Ой, прости, господи, нас, грешных, –перекрестилась тетя Шура. – Совесть, что ли, замучила? Хотя не похоже. Аможет, все же раскаялась…

– Ты мне, Шур, вот что скажи: вчера слышалачего? – перебил размышления тети Шуры участковый.

– Нет, Степан Иванович, не слышала, – покачалаголовой женщина. – Ко мне сегодня мои должны приехать, так я до полночиготовила да убиралась. Нет, ничего не слыхала.

– Может, в окно видела?

– Да какое окно, ты что? Где мое окно, и гдепочтальонов дом! Я ж его и захочу, не разгляжу, с моими-то глазами. Он весьдеревьями вокруг оброс!

Народ постепенно начал расходиться. Некоторые попыталисьвыведать у Капицы, что случилось, но участковый отмалчивался, а если отвечал,так говорил то, что все сами знали: нашли тело Рыбкиной на яблоне в саду у новыххозяев почтальонова дома. А больше ничего не известно. Последними покрутилисьоколо дома ребятишки, но и те в конце концов разбежались. Тетя Шура поднялась.