— Да вот, над дверью укреплен кусок свинца.

— Вздор! — бросил Альфман. — Туда и гвоздя не просунуть, нето что руку. Как же закрепили свинец?

— А зачем просовывать руку? Обратите внимание — два болта…

— Ну?

— Кто-то просверлил снизу две дырки, просунул в них бечевкуи подтянул свинец к верхней кромке двери. Болты провалились в дырки, на нихнадели гайки и завернули их. Все было сделано аккуратно. И профессионально.

— Но вы же осматривали дверь в шесть часов, — напомнилГелдерфилд.

— Не эту часть двери. Я ведь только удостоверился, в порядкели противовес.

— Что же теперь делать? — спросил, ни к кому не обращаясь,Тимли.

— Оставим все как есть. Вызовем полицию. Возможно, удастсянайти отпечатки пальцев.

— Я должен все рассказать Колетте, — заторопился Гелдерфилд.— Господи! Она же до сих пор сидит в кресле, я оставил ее на минутку…

— Успокойтесь! — усмехнулась Берта. — Когда вы бегали заАльфманом, она сама пришла сюда посмотреть, что происходит. Потом вернулась вкресло и снова стала инвалидом.

— Но ей не следовало так поступать! — выпалил Гелдерфилд, выбегаяв боковую внутреннюю дверь гаража.

— Все это подстроено! — громко сказал Альфман. — Япредвидел, что столкнусь с чем-то подобным. С жульническим экспериментом,организованным с целью вымогательства!

— Вы обвиняете кого-нибудь конкретно? — спросил я.

— Вас! — заорал он, кипя от негодования. — Вы пытаетесьвзять нас за горло, грозите убедить присяжных, что страховая компания скрываетулики, отнимает у бедной вдовы сорок тысяч долларов! Будете доказывать, что выраскрыли махинацию страхового агента, который укрепил кусок свинца и сорвалэксперимент… К черту всех частных детективов! Банда мошенников…

— А ну-ка врежь ему, Дональд. Дай ему по физиономии! —потребовала Берта.

— Не знаю, кто подложил этот брусок, — спокойно сказал я. —Не уверен, что это вы, но и поручиться, что не вы, — не могу. Однако янепричастен…

— Хватит молоть чепуху! Вы прекрасно знаете, кто это сделал!— завопил Альфман.

— Вы лжете!

Он чуть не задохнулся от ярости.

— Заткнись, коротышка! Ублюдок! Ненавижу всех детективов!Продажные твари…

Я увидел, как встрепенулась Берта и ударила Альфмана полицу.

Челюсть его отвисла. Альфман застыл от изумления.

Затем кинулся на меня.

Он был выше, крепче, гораздо сильней и мог, по всейвероятности, легко расправиться со мной. Но я припомнил, чему учил меня Лу, мойучитель в боксе и иных видах драк; Альфман метил мне в грудь, я уклонился всторону, согнул правую руку и прижал ее к телу, а когда мой противник, готовяновый удар, открылся, — двинул его правой в живот. Я почувствовал, что попалему в солнечное сплетение. И тут же, действуя словно по команде Лу, левой,апперкотом, повредил страховому агенту челюсть. Скрип зубов… Его дыхание внезапнопресеклось, глаза остекленели.

Я очнулся среди изумленных зрителей. До меня донеслись словаГелдерфилда. Он умолял свою вновь им доставленную в гараж пациентку:

— Не смотрите, Колетта! Позвольте мне снова увезти васотсюда. Вам нельзя волноваться.

— Не мешайте! Отойдите от кресла. Оставьте меня, Уоррен! —сердилась вдова.

— Покончи же с ним, глупец! Что ты мешкаешь? — рявкнулаБерта.

Альфман еще держался на ногах. Собрав остатки сил, онразмахнулся, но ударить меня не успел: моя контратака была точна и молниеносна.

Альфман качнулся, колени его подогнулись, он рухнул.

Я дрожал от напряжения и не смог бы, наверное, удержать вруке спичку, прикуривая. Я непроизвольно пятился, избегая взглядов людей,столпившихся вокруг.

Наткнулся на Берту.

— Ишь ты, маленький чертенок… — пробормотала Берта. —Одолел-таки, одолел. — Она покрутила головой. — Замаринуйте меня вместо огурца!

Берта Кул влезла в нашу служебную машину и устроилась рядомсо мной. Я выехал на дорогу.

— На кой черт тебе все это было устраивать? — покосилась наменя Берта.

— Что?

— Ну, эксперимент… Когда ты нашел свинцовый брусок, почемуты его не убрал?

— Из упрямства. К тому же это улика.

— Какая улика?

— Которая доказывает, что кто-то умышленно испортилмеханизм, прикрепив к двери свинец.

Ураган еще не утих. Ветер завывал вокруг нас, раскачивалмашину вправо-влево, вывертывал листья пальм, словно гигантские зонтики. Каплипота на лице и теле тут же испарялись, поверхность кожи шелестела, как сухойпергамент, покрытый пылью.

— Слушай, у тебя были прекрасные условия для проведенияэксперимента, — рассуждала Берта. — Такого сильного ветра давно уже не было.Неизвестно, когда опять повезет. Можно ждать месяцами и не дождаться.

Я согласно кивнул.

— А этот брусок нарушил все планы. — Недоумение у Берты непроходило. — Почему ты не удалил его, чтоб довести свой опыт до конца?Посмотрели бы, что будет…

— Было бы то же самое, — уверил я ее.

— Почему это?

— Подумай сама. Есть примерно один уровень, на котором дверьостается в положении неустойчивого равновесия.

— Ну?

— С весом, закрепленным на притолоке сзади, уровень этотзаметно снижается, так что машина едва проходит под навесом. Но даже тогда,заметь, дверь взмывает вверх, когда ветер приводит ее в движение, — вверх, а невниз идет…

— Так бы не случилось, если б не груз.

— Ты уверена?

— Нет, но мне так кажется.

— Да, интереснейший эксперимент… — протянул я.

— Так ты собираешься его проводить или нет?

— Нет.

— Тогда его проведет кто-нибудь другой.

— Пускай.

— Но почему ты упускаешь этот шанс?

— Да он ничего не доказывает! Веревка, которая обычносвисала с рычага и позволяла затворить дверь гаража изнутри, очутилась наверху.Кто-то забросил ее туда и запутал, закрутил так, чтобы ею нельзя быловоспользоваться…

— С веревкой все ясно, — прервала меня Берта. — Но что изэтого следует?