– Вот и хорошо, – я высвободила руки и сжала её плечо. – Пока не надо никому говорить о его кончине. Так будет лучше для Энтарии. Сначала нужно позаботиться о ней.

Сирин оглянулась на сестру, а потом опять обратила на меня взгляд светлых, серо-голубых глаз.

– Я позабочусь о том, чтобы вам никто не помешал. Обещаю.

– Вот и хорошо, – я продавливала её волю не только действием голоса, но и ментально. – Иди и позаботься о том, чтобы нас никто не беспокоил.

Кивнув, Сирин Ларн оглянулась на сестру, закусила губу и вышла из своей спальни.

Мне не хотелось разворачиваться и лезть в память Энтарии Ларн, ведь я понимала, что это будет больно. Но отступать я не вправе. И я развернулась, посмотрела на забившуюся в угол драконессу. Даже сейчас в полубезумном состоянии она сохранила часть своей немалой красоты. Если Сирин Ларн симпатичная, то Энтария была просто красавица. Даже для нас, драконов, контролирующих растительность на теле, её волосы были чудо как хороши и густы, я бы не смогла отрастить такие роскошные. Если бы не Тейраны, она стала бы завидной невестой, несмотря на скромное финансовое положение семьи.

Сейчас же она тряслась, клацала зубами, и вся её будущая жизнь лежала в руинах из-за жестокости огненных драконов, с которыми поссорился её отец и которым подчинился дядя.

Уруми Жаждущий крови зашевелился на моей талии, ожидая новой жертвы, ненавязчиво напоминая о своём голоде, будто предлагая вернуться к Тейранам и довести дело до конца.

Собравшись с духом, я медленно, чтобы не испугать Энтарию, подошла к постели и села на край. Протянула руку. Энтария сильнее вдавилась в стену, но я посылала ей волны успокоения, осторожно касалась её сознания, уговаривая успокоиться, уверяя, что я друг и пришла помочь.

«Это мужчина-мужчина-мужчина, надо отойти, бежать, прятаться!» – кричало её сознание вопреки моему влиянию. Её страх был слишком силён и всеобъемлющ, чтобы поддаться мягкому влиянию. Поняв это, я надавила сильнее, сжала Энтарию в тисках своего сознания, погружая в транс. Несмотря на взвинченное состояние, она поддалась легко, стала оседать на постель.

Я подхватила её, осторожно укладывая. Все старые травмы бесследно заросли, но она исхудала, на ладонях появились свежие прорезанные ногтями и когтями лунки. Вытянув Энтарию на кровати, укутав одеялом, я легла рядом. Этого было мало, я забралась под одеяло, прижалась к ней. Переплела наши пальцы. С минуту долго смотрела на точёный профиль, пока щёку холодили шёлковые пряди Энтарии.

А затем нырнула в ледяной, режущий душу омут её воспоминаний.

Мне сразу захотелось вырваться, броситься прочь, вытравить из памяти встречу с Тейранами у излучины реки, ощущение блокирующего магию ошейника, бессилие, страх, боль, чувство вины… Страшные эмоции питали память Энтарии, и чтобы всерьёз и надолго воздействовать на её восприятие случившегося, сначала требовалось убрать эту мощную связку.

Я должна была смягчить боль Энтарии, затереть местами, сделать не такой страшной.

Сломать её сознание и волю, чтобы заставить иначе воспринимать случившееся.

Перекроить всё, что будет мешать возвращению к жизни.

Такого масштабного вмешательства в разум я никогда не делала, это ведь почти создание новой личности, которое я под руководством дедушки изучала теоретически. Он тогда начал обучать меня этому запрещённому процессу на случай, если моё замужество окажется неудачным и потребуется скорректировать характер супруга. Я тогда спросила, пробовал ли дедушка сам создать изменённую личность, и он ответил, что создал и когда-нибудь, когда можно будет признаться, покажет мне результат.

Но этого так и не случилось, и сейчас я собиралась частично повторить его труд, чтобы у Энтарии Ларн появились силы справиться с тем, с чем в своём нынешнем состоянии она справиться не могла. Единственное, что я пообещала себе – не затрагивать её отношений с сестрой. Я очень хотела, чтобы Энтария и Сирин остались друг у друга.

Меня замутило, почти выворачивало от пребывания в памяти Энтарии, но я не позволяла себе отступить, я разбирала этот ужас на составные части, отыскивала связи реакций с личностью, прежним опытом, меняла цепочки ассоциаций, убирала одно, добавляла другое.

И только делая это, я, наконец, действительно поняла и приняла, что прочие существа боятся нас, менталистов, не беспочвенно. Мы действительно можем творить с ними страшные вещи, и очень хорошо, что эти умения передаются только наследникам родов и никогда не показываются остальным, не уходят посторонним, не преподаются в Академии.

Сегодня я использовала эту страшную силу для помощи.

* * *

Это было мучительно, долго, душераздирающе и очень утомительно. Казалось бы, всего несколько дней длились события, изуродовавшие, изменившие, поломавшие Энтарию, а мне надо было пережить их скопом и быстро, поменять, затереть… я не знала, сколько времени лежала с ней в обнимку, всё крепче прижимая к себе, чтобы моя магия проникала прямо в неё, перетекала без потерь и лишних движений. Кажется, успела наступить ночь, вроде даже забрезжило утро. Я ещё работала над памятью Энтарии, кроила и перекраивала, когда за дверью раздался вскрик Сирин:

– Я не могу вас пустить! Вы не имеете…

Створка распахнулась. Ещё не повернув головы я поняла, кто пришёл. Оглянулась через обтянутое одеялом плечо: мертвенно-бледный Элоранарр стоял в проёме, а заплаканная Сирин Ларн практически висела на нём, отчаянно пытаясь не пропустить внутрь.

В комнате стало жарко – так раскалился от магии воздух.

– Я тебя мысленно уже чуть не похоронил, – процедил Элоранарр, – а ты тут развлекаешься. Неужели трудно было ответить на зов метки? Отправить письмо? Хоть как-нибудь о себе сообщить!

– Вы звали меня по метке? – сипло прошептала я, ничего не соображая.

– Да. Но ты, похоже, был слишком занят, чтобы это заметить. – Элоранарр стряхнул с себя Сирин Ларн, и она вжалась в дверь. – Что ж, я рад, что ты в добром здравии. Надеюсь скоро увидеть тебя на службе.

Он стремительно вышел. Я попыталась сесть, но голова закружилась. Тела я почти не чувствовала. Наверное, из-за чрезмерного напряжения моё сознание отгородилось от всех физических ощущений, иначе никак не объяснить то, что я совершенно не заметила жжение метки Элоранарра на своём запястье.

Глядя в пол, Сирин Ларн отстранилась от двери и закрыла её. Помедлив, спросила:

– Как Энтария?

– Я почти закончил, – осторожно ответила я и коснулась её сознания, чтобы понять, что она об этом всём думает, ведь я считаюсь мужчиной, и я лежала в кровати в обнимку с её сестрой, пережившей такое, после чего объятия с мужчиной ей неприятны. Я обещала помочь, но Халэнн мог помочь только голосом, а я всё это время молчала. Я должна была знать, что думает Сирин Ларн.

Всего лишь лёгкое прикосновение к её сознанию, и меня словно током ударило.