В глубине души я даже поддерживала это его решение, если спуск с утеса я еще осилила, то подъем вряд ли бы дался мне с той же легкостью.

– Скучала, дорогая? – промурлыкал Кэри, игриво встряхивая мокрыми волосами.

– Безумно, – даже не стараясь придать голосу энтузиазма, уверила я.

– Почему ты злишься?

Действительно, почему я злюсь?

Ланкмиллер пришел по берегу, значит, просто выплыл где-то далеко, а потом отправился вдоль моря искать, где бросил свою многострадальную наложницу. И не думал он тонуть. К сожалению.

Я выдохнула напряжение, накопившееся в грудной клетке, и уперлась локтями в ланкмиллерскую спину, чтоб жизнь ему медом не казалась.

Кэри даже огрызаться не стал, только молча, но ощутимо шлепнул меня по заднице, и замечательную экзекуцию пришлось прекратить.

Что бы ни говорил Ланкмиллер, я его боялась. Неприятное колющее чувство, сковывающее все тело, мешающее дышать и наполняющее душу непонятной огромной тоской. И тогда, в воде, я бы все отдала, чтоб только быть на пару сантиметров подальше. Не знаю, понял ли это Кэри.

За окном стемнело уже, во многом благодаря грозе. Она разбушевалась не на шутку, в море был настоящий шторм. Покончив со своим небогатым ужином, я нырнула под занавеску, чтобы слушать, как каждые несколько секунд порыв ветра обрушивает на стекло град крупных дождевых капель. В секунды, когда молния порывистой вспышкой освещала кухню и площадку перед домом, можно было разобрать, как вдалеке швыряет из стороны в сторону верхушки маленьких деревьев на обрыве.

Раскат грома грянул так, что задребезжала оконная рама. Меня постепенно захватывало какое-то животное внутреннее беспокойство. И, решив, что жизнь последнее время и без того слишком красочна и полна приключений, я покинула свою смотровую площадку.

В гостиной грозу было не так слышно. Полутемная и оттого очень уютная, она сейчас явно была самым привлекательным местом в доме. Свет из камина мягко подсвечивал комнату, бросая на пол дрожащие отблески, и мрак уже не казался таким тяжелым. Тихое потрескивание дров навевало дремоту, напряжение будто сползало с плеч, отдавая покою.

Кэри расслабленно сидел на диване, положив ноги на дубовый столик, и, видимо, разбирал какие-то бумаги. И здесь он не отстает от работы. Ну или она от него.

Я забралась с ногами в кресло напротив и попыталась абстрагироваться от его присутствия с помощью книги, но не тут-то было.

– История Анжи? – Ланкмиллер одним взглядом, мимолетно поднятым, пронизал и меня, и книжку, и спинку кресла, наверное, заодно тоже. Книжку я, к слову, без спросу цапнула из его библиотеки. – Переезжать собралась? – Кэри вопросительно вскинул брови.

– Не твое дело.

– Кику! Со мной даже равные так не разговаривают, – мучитель выпрямился, хлопнув папкой документов об стол так, что меня дрожь пробрала. – Я могу и передумать насчет твоей вольной.

– Очень в твоем духе будет…

Равные.

Н-да.

Я съежилась в кресле, а Ланкмиллер широким жестом взъерошил волосы. Он так делал, только когда сильно раздражался, либо когда ему было очень больно.

– Ты снова переходишь все границы дозволенного. Как кончаются эти выходки, тебе не нравится, но учиться чему-либо ты отказываешься наотрез, – короткая отповедь, сыгранная по нотам, ни единого слова даром.

– Ладно, хорошо, я переборщила, признаю. Извини… – просипела я, путаясь взглядом в книжных строчках.

Надо наконец научиться держать язык за зубами, чтобы мучитель меня за эти две недели не прикончил.

– «Простите, хозяин», – поправил Кэри, и я с нехорошим предчувствием поджала губы.

Давно мы к этому не возвращались.

– Простите, – хрипло кашлянула я, жмурясь на «хозяина», как будто мне ударом по грудной клетке воздух из легких вышибли. Он так и застрял в горле, этот долбаный «хозяин», почти физически мешая дышать.

К счастью, Кэри не стал упорствовать и убрал от меня свой пробирающий до костей взгляд. Таким взглядом можно вскрывать вены запросто, жечь заживо. Никогда Ланкмиллер не смотрел на меня так, как на Алисию или хотя бы на Генриха, уж если пошло в крайности. Что и говорить об Элен. Всякий раз, когда он думал о ней или говорил, его глаза, это мрачное предгрозовое небо, можно было назвать… красивыми? Но сейчас я не знала, куда деться от них.

Зачем вообще было тащить меня с собой, если мы патологически не уживаемся в одном пространстве, только раним друг друга и бесимся. Словно в ответ на этот немой вопрос, Кэри отложил документы с таким видом, будто я ему весь рабочий настрой испортила, и тусклым голосом скомандовал:

– Кику, раз уж ты все равно здесь сидишь, принеси мне виски, я только достал из погреба, – кивком указал в сторону буфета.

Отложив книгу, я с тяжелым вздохом вылезла из кресла. Что ж, по крайней мере, подавать еду – это мне по специальности.

– Удивительно, как это ты меня матом не покрыла за такую просьбу, – недобро фыркнул мучитель.

– Приказ, скорее, – отозвалась я почти неслышно, чувствуя, как краснеют щеки.

Кажется, большая часть моего внутреннего монолога протекает вполне открыто.

Старое темное стекло, покрытое пылью, приятной тяжестью легло в руку. Винный погреб у него в подвале? Можно как-нибудь напиться до беспамятства, если станет совсем хреново.

– Где стакан? – Кэри поднял на меня вопросительный взгляд, когда бутылка опустилась на стол.

– Подходящих стаканов нет, стаканов вообще нет, буфет пустой, – я приложила чересчур много усилий, чтоб убрать лишнюю спесь из голоса, и оттого он как-то замогильно начал звучать, – льда тоже не нашлось.

– К черту лед, он убивает весь вкус. А вот со стаканом проблема будет посерьезней. Придется нам выкручиваться как-то без стакана.

– Попробуйте из горла, я слышала, так делают.

Еще слово, и он меня прикончит. Я даже глаза прикрыла, чтобы ланкмиллерского лица не видеть. И ведь целенаправленно с радостью безумца подвожу его к смертоубийству.

– Это несерьезно, – лениво протянул Кэри, а у меня сердце екнуло, чутье уже кричало о том, что он задумал что-то дурное. – Боюсь, мне не обойтись без твоей помощи. Ну, знаешь, как искусственное дыхание делают, рот в рот.

Конечно же, как меня перекосит после этого приказа, Ланкмиллер превосходно догадывался.

– Может, н-не… – Голос ломался, оттого что я никак не могла совладать с волнением.

– Это не наказание, Кику, – он откинулся на спинку, упершись ногой в край стола. – Меньше слов, действуй.

Я вздохнула так, что чуть не поперхнулась от напряжения.

И вдруг ко мне пришло осознание. Мы ни разу не целовались, и тут он просит об этом сам, хотя это даже… интимнее поцелуя?