Мне никогда не понять, что происходит в ланкмиллерской черепушке. Но, если посмотреть на него и постараться забыть, какая он сволочь, можно попробовать на полчаса справиться со своим страхом, задавить в себе отвращение и эту горькую душащую обиду, чтобы он получил свое и наконец от меня отстал.

Я за горлышко подняла бутылку со столика и скрепя сердце сделала пару шагов к дивану, вдавливая босые ступни в шершавое дерево паркета, чтоб получалось медленней.

– Садись лицом ко мне. Так будет удобнее, – велел Кэри, судя по тону, его все это до ужаса забавляло.

Когда он говорит «садись лицом ко мне», он подразумевает «садись на меня»? Потому что сесть как-то по-другому в моем положении было проблематично.

Растрепанные волосы, расстегнутая рубашка. Мучитель был сейчас такой обычный, такой домашний и… такой безвозвратно чужой. Эта мысль вдруг просто рухнула мне на плечи из ниоткуда, больнее не стало, только очень пусто, как будто я потеряла что-то действительно важное. Хотя что уж тут терять. Он никогда не был близок мне.

Нет.

Он единственный, кто был близок мне. Не по своему выбору, нас обоих загнали в это чередой обстоятельств. Но тогда, много недель назад, в солнечном Анжи, когда у него был совсем другой, легкий и насмешливый взгляд, когда он целовал меня в макушку под утро, и мне казалось, с ним можно найти общий язык, тогда у меня не было никого роднее Ланкмиллера, игравшего в игру, думавшего каждый день, как я чертовски напоминаю мать. Я невесело усмехнулась в мыслях: надо же, у меня действительно не нашлось никого получше мучителя.

Все это ушло теперь.

Карты открыты, покровы сорваны, мы больше ни во что не играем.

Я устроилась, как велено, на ланкмиллерских коленях лицом к нему, и поднесла к губам бутылку, стараясь себя успокоить, чтобы руки так чудовищно не тряслись.

Губы обжег терпкий алкоголь, и я приподнялась, опираясь свободной рукой о плечо Ланкмиллера. Медленно склонилась к нему, задерживая дыхание.

Мягкое прикосновение, ударившее электрической искрой, заставившее только сильнее вцепиться в мучительские плечи. Как я ни старалась, прижимаясь к его полураскрытым губам, половину мы, кажется, все-таки пролили. Мучитель языком собрал с моих губ остатки янтарного напитка и позволил немного отстраниться.

Я старалась слишком-то сильно не льнуть к Ланкмиллеру, а то как-то это все начинало выходить мне боком.

Он аккуратно поцеловал сначала нижнюю губу, потом верхнюю, медленно, едва касаясь. Я старалась не упустить мысль о том, что бутылку с виски надо держать, иначе весь диван зальет алкоголем. Мысль, как назло, нарочито все куда-то ускользала под напором хозяйской страсти. У него приятные губы, мягкие, теплые, с терпким привкусом виски. Под них хочется подставляться.

Пользуясь тем, что не нужно больше над ним нависать, я опустилась, чуть запрокидывая голову, чтобы не прерывать поцелуй. Если Ланкмиллер рассчитывает на продолжение, то прелюдия – это то единственное, что может хоть немного меня расслабить.

Даже несмотря на то что я наглоталась виски и алкоголь уже разносил по венам жар, отключая сознание, что-то упорно не давало покоя мне, било настойчивую тревогу на задворках сознания.

Слишком Кэри сегодня… нежный? Обходительный и даже бережный какой-то. Будто боится разрушить что-то настолько тонкое и неуловимое… Или перейти какую-то грань? Ах ну да, как же…

Я оттолкнулась и вскочила как ошпаренная. Какой же дурочкой надо быть, чтоб сразу обо всем не догадаться!

Ланкмиллер, даже тот, прежний, ни разу не был таким со мной.

Ненавидевший буквально все во мне, он никогда бы не стал целовать меня так. Он бы вообще не стал меня целовать.

– В чем дело? – Кэри подался вперед, намереваясь схватить меня за запястье, но я сделала еще один шаг назад и заговорила тихим, как после долгой истерики, голосом.

– Давай скажи мне, – одернула майку и принялась нервно и бестолково раскачиваться с пятки на носок, – что ты не думаешь сейчас об Элен. Скажи, что не ненавидишь меня за то, что я сейчас… на ее месте. Скажи, что тебе не отвратительна одна мысль о том, что придется трахаться со мной, потому что здесь больше не с кем. Только скажи, и… И мы продолжим. Я больше и жеста поперек не сделаю.

– Кику, твою мать, что за чушь ты несешь?! Элен больше нет, и я не настолько конченый мазохист, чтобы все еще представлять ее рядом. На твоем месте я вижу только тебя, уяснила? – Он откинулся на спинку и вновь пятерней взъерошил волосы, медленно выдыхая. – Боже, когда-нибудь она перестанет причинять мне боль буквально каждой своей репликой.

Я делаю ему больно.

Он сам это сказал. Ему стоит знать, что это у нас взаимно.

– Кику, вернись ко мне, – устало подозвал мучитель.

Я отхлебнула виски, порядочную порцию, достаточную, для того чтобы мне стало все равно. Ланкмиллер даже подсадил меня, легонько прижал к себе, так что я от неожиданности носом уткнулась в его шею. Судорожно втянув воздух, отхлебнула еще раз, чтобы мы могли продолжить, и снова нашла его губы. Мы упорно проливали больше, чем выпивали, кажется. Не знаю, замечал ли это Кэри.

По его подбородку стекал тонкой струйкой виски, но Ланкмиллер, похоже, плевал на это все, он больше не отрывался от моих губ. И как-то так получалось, что я тонула в этом проклятом поцелуе со вкусом дорогого алкоголя. Просто Кэри уже черт знает сколько вот так меня не касался.

Сознание затуманилось, я не понимала, что происходит, путалась в мыслях, а пальцами – в его волосах. Только не паниковать, это сейчас совсем не к месту.

Кэри стянул с меня майку, я в ответ провела по его плечам, заставляя снять расстегнутую рубашку. А то почему-то без одежды первой каждый раз оказываюсь я. Бутылку виски Кэри у меня отобрал и кое-как водрузил на столик. Мы до сих пор не сказали друг другу ни слова, и это было странно, учитывая наши привычные препирательства даже в такие моменты. Может, все дело было в том, что Ланкмиллер слишком плотно занялся моими губами, перемежая поцелуи с укусами и лишь изредка спускаясь на шею. Он был почти до неузнаваемости неторопливым и мягким.

Несмотря на растопленный камин, по комнате гулял холодок, заставляя невольно жаться к мучителю. А согревал он прекрасно, от одних его ладоней на моих выступающих под кожей ребрах бросало в жар. Мрачные призраки прошлого, нашего последнего раза, таяли от этих прикосновений. Сейчас не хотелось вспоминать. Вообще не хотелось думать. Я, приподнимаясь, потянулась к его губам, обвивая руками шею. Просто, наверное, я тоже этого хочу, потому что давно уже не…

Кэри слегка надавил на мои плечи, укладывая спиной на широкий диван, и тогда особенно заметно стало, как вздрагивает моя грудная клетка.

Мучитель, не отрываясь от шеи, – опять же ведь засос оставит, подлец, – нащупал пуговицу моих шорт и дернул на себя. Видимо, искать их потом придется где-нибудь под диваном.