Я была рядом с мужем, Эйссой, когда нейрохирург из больницы Хамад в Дохе, столице Катара, сообщил, что у человека, с которым я прожила семнадцать лет, рак мозга. Будь это другая форма рака, мне, может, и удалось бы держать себя в руках – ведь у многих форм процент излечения выше 50 %. Но рак мозга – совсем другое дело. Прогноз крайне неблагоприятный, а лечение тяжелое и болезненное. Мой отец умер от другой смертельной болезни, рака легких, и кошмар его агонии снова пронесся у меня перед глазами. Рак забирал у меня всех, кого я любила. Когда уже изобретут лекарство от этой «черной смерти»?!

Меня захлестнула волна страха. Мой любимый человек – ему было всего тридцать девять – был в смертельной опасности. Начался долгий, психологически изматывающий путь лечения, анализов и МРТ, показывающих, растет опухоль или уменьшается. Это было тяжело для всей семьи: для мужа, для меня, для наших детей и няни Вероники, которая ухаживала за моим мужем, когда он был еще маленьким, а теперь помогала нам растить наших пятерых детей. Из нас словно высосали все силы до последней капли. Я хотела только одного – снова вернуться к нормальной спокойной жизни.

Во всех поездках по онкологическим клиникам Германии и Великобритании, в больницах во время анализов и лечения, от которого выпадали волосы, Вероника была рядом с моим мужем. Они были очень близки. Сначала я умилялась их таким теплым отношениям, но постепенно их отношения на моих глазах стали превращаться во что-то большее, во что-то крайне непристойное и почти порочное. Стыдясь своих нелепых подозрений, я ругала себя за подобные мысли. Я вела себя эгоистично и ревниво, как ребенок. Но из-за этой щекотливой ситуации мне становилось все труднее сосредоточиться и вести борьбу с болезнью Эйссы.

Лечение было долгим и тяжелым, а муж все больше слабел. Семье было трудно, я должна была поддерживать их всех, и я самоотверженно выполняла свой долг. Раньше мне нравилось смотреть, как по осени желтеют листья, но в тот год, когда Эйссу положили в лондонскую больницу, картина увядания, этот неизбежный процесс, когда яркая зелень сменяется осенними красками, постоянно напоминала мне о том, как мой муж теряет волосы, силы и вес. Мои четверо сыновей побрились наголо, чтобы поддержать отца – чтобы не он один в семье ходил лысым.

День ото дня мой любимый супруг терял аппетит. Страх вцепился в меня, как испуганный ребенок цепляется за мать. Но я не сдавалась. Я держала себя в руках и плакала только тайком, когда никто не видит. Мои четверо сыновей и дочь, самая младшая, беспрестанно перебирали фотографии Эйссы и воспоминания о нем. При любой возможности мы фотографировались, потому что боялись, что он не выживет, и хотели сохранить каждое проведенное с ним мгновение. Целая стена в квартире, которую мы сняли в Лондоне, была занята фотоснимками в рамках, приколотыми письмами, открытками и сувенирами.

Природа угасала и блекла, и так же угасал Эйсса. Он слабел с каждым упавшим листом. Я же изо дня в день пыталась подбодрить и поддержать его. Естественно, в тот момент, когда муж заболел, мне пришлось стать «железным человеком» – и в физическом смысле, и в эмоциональном. Снова и снова я самостоятельно носила его в ванную комнату и там купала. Я вытирала его осторожнее и заботливее, чем собственных детей – ведь я так боялась, что вот-вот его потеряю. Зато жизнь моих детей с каждым днем становилась все ярче, интереснее и насыщеннее. Это сравнение приходило мне в голову каждый раз, когда я мыла и одевала мужа. К счастью, при больнице была организована группа психологической помощи родственникам больных раком. Знакомство с людьми, которых постигло то же несчастье, помогло мне успокоиться, хотя я была одна в чужой стране, а состояние мужа ухудшалось с каждым днем.

Ближе к зиме здоровье мужа неожиданно и резко улучшилось. Серые губы снова порозовели, как в молодости, а голос, слабый и надтреснутый во время лечения, опять стал мужественным, глубоким и звучным. Он охотнее говорил, подтрунивал над детьми, шутил, что из-за его болезни им волей-неволей приходится быть к нему внимательнее. Атмосфера в палате наконец-то за долгое время стала менее напряженной и более светлой.

Тем временем зима постепенно отступала перед долгожданной новой весной; друзья посылали мужу ароматные, радующие глаз цветы. Вся палата пахла цветами; в некогда душной, мрачной атмосфере витало ощущение заслуженного счастья и радости. Мужу разрешили принимать посетителей, и каждый день к нему заходило по несколько приятных гостей, приносивших лакомства, которые он с удовольствием ел вместе с нами. Когда его впервые не стошнило после еды, я заплакала от облегчения. Мы прошли очень тяжелый путь, и я гордилась его выздоровлением, хотя нам пришлось перенести много трудностей и страданий.

Когда пришла весна, Эйссу выписали, и теперь он жил с нами в лондонской квартире. Мы все реже ходили в больницу на осмотры. Я и дети снова могли жить спокойно: мой муж и их отец поправлялся. Его волосы, брови и ресницы отрастали еще более густыми и блестящими, чем прежде. У него всегда было хорошее чувство юмора, и он частенько шутил: «Не забудьте купить мне лак для волос! После этого „отпуска“ я хочу заняться модельным бизнесом».

Я обожала его характер. Эйсса был для меня как глоток свежего воздуха, и помогал мне в этот тяжелый период для нашей семьи даже больше, чем я ему. Он был любовью всей моей жизни. Мой супруг был благодарен всем нам, и нам так повезло, что Бог дал нам эту возможность и мы могли провести больше времени рядом с таким замечательным человеком. Во время своей болезни он был вежливым, покладистым, и старался поддерживать всех нас. Он постоянно просил прощения за причиняемые неудобства, когда нам приходилось убирать за ним или поддерживать его при ходьбе.

Наконец жизнь вошла в привычную колею. Однако наше блаженство длилось недолго. Болезнь не вернулась, зато вернулись мои подозрения насчет Вероники. Однажды я поехала в спортзал и там обнаружила, что забыла дома спортивный костюм и кроссовки. Естественно, я села в машину и вернулась домой. Вероника и муж, как обычно, были дома, но, войдя внутрь, я заметила, что они ведут себя испуганно и суетливо. Я собиралась вернуться в спортзал, но, увидев их, передумала. Вероника казалась особенно нервной. Когда она разбила тарелку на кухне, меня просто захлестнули нехорошие мысли.

Я зашла в спальню и увидела, что муж в душе – он всегда так делал, когда хотел избежать разговора или ссоры. Мне попался на глаза его мобильный телефон, и шестое чувство просто заставило меня заглянуть в него. Путь к душе человека лежит через его мобильник – сегодня, увы, это почти всегда так.

Паролем была дата нашей свадьбы. Муж всегда говорил, что именно это его настоящий день рождения. Я встревожилась, обнаружив несколько сообщений от Вероники, в которых она спрашивала, когда они встретятся.

Роясь в его СМС-ках, я нашла несколько сообщений вообще без текста, только с ее фотографиями в душе: она подмигивала получателю и посылала воздушные поцелуи. Снимки были достаточно красноречивы. Эта пятидесятипятилетняя служанка-филиппинка была его любовницей. Скоро должны были прийти домой дети, и я попросила мужа выйти из ванной.