— Но он поправится? — спросила Лиз, не отрываяглаз от лица Питера и еле справляясь с подступающей паникой. — Скажите,поправится?

— Пока неизвестно, — честно сказаласиделка. — Вам нужно поговорить с доктором. Он выйдет к вам, как толькоосмотрит вашего мальчика.

Лиз хотелось хотя бы прикоснуться к Питеру, может быть,сказать ему пару слов, но ей не удалось даже близко подойти к нему. Оставалосьтолько стоять у ширмы и грызть ногти, стараясь не закричать от ужаса.

Врачи прикатили громоздкий рентгеновский аппарат иосвободили Питера от одежды, которая была на нем.

Он остался лежать обнаженным в мертвенном свете лампдневного света.

Питеру сделали рентген головы и шеи, однако этим осмотр незакончился. Казалось, врачи исследуют каждый дюйм его тела. Лиз беспомощноследила за их манипуляциями. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем к нейподошел какой-то мужчина в бледно-зеленом костюме, и она поняла, что это врач.Лицо его было суровым и усталым, глаза смотрели холодно и равнодушно. Лиззаметила седину на его висках и подумала, что, должно быть, врач опытный и покрайней мере знает, что делает.

— Ну что?! — воскликнула она, не сдержав волнения.

— Состояние пока тяжелое, — ответил врач. —Ваш сын получил серьезную черепно-мозговую травму, которая чревата самыминеожиданными осложнениями.

Рентген показал большую опухоль, поэтому через несколькоминут мы сделаем электроэнцефалограмму и измерим внутричерепное давление.Впрочем, многое будет зависеть от того, насколько быстро больной приют всознание. Что касается шейного отдела позвоночника, то вашему сыну, похоже,крупно повезло. Сначала я подозревал смещение одного или нескольких позвонков,но этого не произошло. Впрочем, нужно посмотреть, что покажет рентген…

Врач поправил висевший у него на груди стетоскоп.

На своем веку он видел немало людей, у которых была сломанашея. В основном это были подростки, которые неосторожно вели себя в бассейнеили ныряли в незнакомых местах. Парню действительно повезло! У него не былоникаких признаков паралича конечностей, неизбежного при такого рода травмах.Как показал рентгеновский снимок, принесенный из лаборатории минуты через три,он отделался лишь небольшой трещиной в теле четвертого позвонка, но спинноймозг задет не был.

Однако травмы головы представляли собой опасность не менеегрозную, и врач так и сказал потрясенной Лиз.

— Последствия могут быть какими угодно. Сейчас я ничегоне могу сказать. Подождите, возможно, через какое-то время мы будем знатьточнее.

За мгновение до того, как Питера увезли, Лиз удалосьдотронуться до него.

— Я люблю тебя, Питер! — шепнула она, но он былбез сознания и не услышал ее слов.

Врач снова вышел к ней примерно через час. За это время Лизуспела узнать, что он возглавляет травматологическое отделение больницы и чтоего зовут Дик Вебстер. Выглядел он еще более хмурым, и Лиз почувствовала, как унее упало сердце.

— У вашего сына сильное сотрясение мозга, — сказалон. — И большая внутренняя гематома. На данном этапе мы ничего не можемсделать — только ждать, пока спадет опухоль. Если она не спадет или будетувеличиваться, потребуется срочное хирургическое вмешательство.

— Вы хотите сказать, придется вскрывать череп?

Врач кивнул, и Лиз негромко ахнула от ужаса.

— Но ведь это… Скажите, Питер будет… Он будет… — Ей нехватило слов, и она замолчала.

— Пока ничего не известно. Возможны любые варианты — отсамых худших до наиболее благоприятных.

На данный момент вашему сыну необходим полный покой, а тампосмотрим.

— Можно мне побыть с ним?

— Можно при условии, что вы не будете мешать врачам ине станете его тревожить. Только покой может ему помочь. — Дик Вебстерразговаривал с Лиз сквозь стиснутые зубы, словно она была его личным врагом, аей казалось, что это он ее враг — уж больно он был жестким, профессиональнобесчувственным. Она мгновенно возненавидела его за это. Единственное, чтонесколько оправдывало Дика Вебстера в ее глазах, это то, что он, похоже,сделает все, чтобы Питер был здоров.

— Я не стану мешать, — сказала она тихо, и Дикотвел ее в палату и показал, где ей следует сесть, чтобы «не путаться подногами», как он выразился. Опустившись на стул в изголовье кровати Питера, Лизосторожно взяла сына за руку. На одном из его пальцев был надет кислородныйдатчик. Стол за изголовьем тоже был заставлен какими-то медицинскими приборамис экранами, по которым медленно ползли светящиеся зигзаги. Лиз ничего в них непонимала, но, судя по тому, как спокойно Дик Вебстер смотрел на них, состояниеПитера было стабильным.

— Где вы были, когда это случилось? — грубоватоспросил он, и Лиз захотелось отвесить ему пощечину.

— В суде. Я адвокат. С детьми оставалась нашадомработница. — Тут она вспомнила, что сама спустила из бассейна частьводы, и острое чувство вины пронзило ее словно удар кинжала.

Дик хмыкнул.

— Я так и понял, — коротко сказал он и вышел вкоридор, чтобы поговорить со своим ординатором и дежурным врачом. Черезнесколько минут он вернулся.

— Дадим ему еще часа два, а потом — наверх, воперационную, — сказал он, и Лиз тупо кивнула. Все это время она сидела,сжимая руку Питера, и ей начинало казаться, что его пальцы стали чуть теплее.

— Могу я поговорить с ним? — спросила она. —Он меня слышит?

— Вряд ли, — ответил Дик Вебстер и нахмурился.

Лиз показалась ему совсем бледной — едва ли не бледнееПитера, но, в конце концов, она, видимо, была очень светлокожей, как все рыжие.

— С вами все в порядке? Как вы себя чувствуете? —осведомился он.

— Нормально, — произнесла Лиз.

— Вот и хорошо, — с удовлетворением заметилврач. — А то здесь некому с вами возиться, если вы грохнетесь в обморок.Почувствуете, что вам невмоготу, лучше выйдите в коридор, посидите там. Еслибудут какие-то изменения, вас позовут.

— Я никуда не пойду, — твердо ответила Лиз. Дажекогда погиб Джек, она выдержала все. Еще не хватало — терять сознание! Ей,правда, очень не нравилось, как с ней разговаривает этот человек, но сиделка вкоридоре сказала, что Дик Вебстер — один из лучших врачей в клинике. РадиПитера Лиз готова была терпеть его сколько угодно. Что до его манер, подумалаона в его оправдание, то, возможно, это от того, что Дику Вебстеру простонекогда думать о вежливости. В конце концов, он спасает жизни людям, а этозанятие требует предельной сосредоточенности — где уж тут думать ородственниках, которые действительно чаще мешают, чем помогают! И все жечувство обиды не проходило, и когда он вышел, Лиз даже не поглядела ему вслед.

— Питер!.. — позвала она негромко. — Очнись,Питер! Поговори со мной. Скажи хоть что-нибудь! Это же я, твоя мама, неужели тыменя не слышишь?!