– Господин Потемкин, я счастлив, что вы в этомправительстве. Я глубоко уважаю ваши идеалы и взгляды, даже если не в полноймере их и разделяю. Все-таки вы граф, прямой потомок Потемкина-Таврического, ая всего лишь потомок какого-то дикого викинга, рэкетира.

– Ага, – сказал я Потемкину злорадно. – Онвсе-таки больше имортист, чем аристократ.

– Я не знаю, кто я, – нервно огрызнулсяРомановский, – но я за то, чтобы на этой планете правили умные люди! Я,собственно, не очень люблю евреев, но вот первый премьер-министр Израиля, ихотец и основатель, как и ветхозаветный Моисей, никогда не делал уступок народу,который вел. Никогда! Не потакал, не подлаживался, не льстил, не шел на поводу.Я выписал из воспоминаний о нем одну его фразу и повесил на стену в кабинете:«Я не знаю, чего хочет народ, но знаю, что полезно для него». Это он сказалМоше Даяну. Правление Бен-Гуриона, так же как правление Моисея, сопровождалосьчастыми столкновениями с этим, мать-перемать, простым до жути народом, но этикрутые парни, я говорю о лидерах, сумели вести это тупое стадо и делать то, чтонадо, а не то, что хочет простой народ!

Казидуб спросил с понятным интересом и где-то глубокозатаенным одобрением:

– Не любите евреев?

– Не люблю, – признался Романовский. – За то, чтоделают из них каких-то сверхчеловеков. На самом деле это было тупое и ленивоестадо, что, едва вышло из Египта, сразу же стало роптать, что этот косноязычныйидиот ведет их хрен знает куда, они жрут по дороге черт знает что, голодают, вто время как там, в Египте, вдоволь ели мясо, рыбу, вдоволь было самых разныховощей и фруктов, острого лука, что возбуждает аппетит еще и еще, так что ешьдо отвала, всякий раз ощущая удовольствие…

Казидуб шумно, словно земснаряд, сглотнул слюну,вопросительно посмотрел на часы, как там насчет обеда, перевел взгляд наРомановского. Я тоже смотрел внимательно, Романовский затронул оченьболезненную струнку. Моисей в самом деле приходил в отчаяние, ведомая им толпагалдела все громче, многие хотели вернуться обратно. В Египте хоть иногда по ихспинам и гулял кнут надсмотрщика, но он точно так же гулял и по египтянам: какпо спинам работников, так и по головам и плечам знатных сановников, если плетьбрал фараон, а он брал и бивал, бивал, как позже наш российский фараон ПетрПервый. Но зато в том оставленном рабами Египте еды вдоволь, а работы мало, насамом деле мало. Жизнь безмятежная, обильная, сытая, работали меньше четвертидня, остальное время ели, купались в реке, нежились под солнцем или забиралисьв тень под широколистные пальмы. Увы, обратно дороги нет: море отрезало дорогу,однако народ волнуется, проклинает вожака, готов идти в обход моря, только бывернуться в Египет к спокойной сытой жизни рабов. Идея избранности кажется непомернотяжелой, да хрен с нею, избранностью, лучше вернуться к прежней жизни, тамхорошо и спокойно, а проблемы за тебя решают другие, с них и спрос, а здесьдавайте поставим прежнего идола, принесем ему прежние жертвы, это поможет намвернуться к бездумному и спокойному существованию…

Непросто, скажем так помягче, удержать эту толпу рабов,заставить идти дальше, питаться впроголодь, терпеть лишения. Это рабы, всеудовольствия у них тоже рабские: нажраться, выпить вина, потрахаться, увильнутьот работы, поспать, тайком сходить к жене соседа, и как трудно им вдалбливатьистины о Высоком! Не просто трудно, вообще невозможно, Моисей водил по пустынедо тех пор, пока не перемерли все, помнившие старую жизнь в Египте, а в новуювошли только те, кто родился в пустыне и с малых лет слышал только проповедьимортизма… тьфу, заветов новой жизни.

С имортизмом же намного труднее, не уведешь ни в какуюпустыню. Приходится проповедовать здесь, а вокруг небольшой и колеблющейсягруппы кандидатов в имортисты – десятки, сотни, тысячи и миллионы сытых пьяныхрож, что уговаривают побалдеть, полежать, оттянуться…

В уши ворвался злой голос Романовского:

– Думаете, сразу были эти… избранные? Вот так сразу такими иродились? Да Моисей уже спустился с горы, держа в руках заветы Творца, а этискоты, едва он отвернулся, уже жрали и совокуплялись, как… хуже, чем скоты,сделали золотого тельца и поклонялись ему! Пророк в ярости разбил скрижализавета, разбил золотого тельца и приказал своим партийцам перебить вернувшихсяв скотское состояние! Три тысячи было убито вот так сразу, как кот… скажем,чхнул. Три тысячи, знаете ли, это серьезное кровопускание, куда там сталинскомутеррору!.. А потом еще, как сказано, Господь добавил кары, наведя на племячуму. Вот то была чистка так чистка! Так что очень непросто было выковать избыдла народ, но удалось же?.. Но удалось потому, что не только словом, каксейчас призывают демократы – еще не все передохли, гады, до чего странудовели, – но воспитывали еще огнем и мечом!

– А также чумой, – подтвердил Потемкин, – ипрочими карами. Те всегда обрушивались, едва народ делал шаг вправо или влево.А у нас народу всегда потакали. Теперь имеем такое быдло, что… нет, смолчу, ато стены покраснеют. И еще призываем друг друга гордиться этим… мать-перемать,народом. Вам, Владимир Дмитриевич, надо пообщаться с Лютом. Это вообще апологетаристократии как единственно верного гегемона… Как я услышал, вы будетезаниматься культурой?

Они обменялись рукопожатием, Романовский ответил уже сменьшим жаром:

– Да чем угодно, но только поскорее остановить это растущеестадо быдла! Затопчут, уже затаптывают остатки не то что культуры, вообщечеловека в человеке!

– Остановим, – пообещал Потемкин. – У нас столькозлости накопилось… а сотня имортистов стоит миллиона из этого жрущего стада,что смотрит телешоу! Остановим. И загоним обратно в стойла.

– В хлев, – поправил Романовский.

– Что? – переспросил Потемкин.

– В хлев, – повторил Романовский. – Стойло и хлевхоть и близкие понятия, но все же свиней загоняют в хлев. Что скажете, господинпрезидент?

Они снова церемонно обменялись рукопожатием, раскланялись,аристократы хреновы, я буркнул:

– Вы и так уже все за меня решили, где уж мнепристраиваться? Но, на мой взгляд, выпирают термины «аристократия»,«избранные»… Разберитесь сперва. Лучше, думаю, делать акцент на избранности.Ведь избранность избранности рознь! Если избранники навроде королевских дворовАнглии, Бельгии и Брунея, те особы купаются в золоте, есть плейбои, у которыхсвои яхты, самолеты, богатейшие виллы, где закатываются вечеринки на тысячуперсон с участием лучших музыкантов мира и с приглашенными кинознаменитостями…Есть президенты транснациональных компаний, чья реальная власть вышепрезидентской, есть избранники судеб в искусстве, спорте, литературе… Я хочусказать, что нужно очень четко обозначить критерии избранности имортистов.Ладно, у меня сейчас встреча с представителями нефтегазодобывающего комплекса.Не буду вас задерживать…

Их лица преисполнились сочувствия. Романовский прерывистовздохнул, а Потемкин поднялся и крепко пожал мне руку: