из первых маникюрных салонов в Коннектикуте и смогло отправить своих сыновей в колледж изучать медицину и право. Внутри нее все обрушилось. Это была жизнь, предназначенная для нее, жизнь, которая носила ее фамилию. Она прокрутила до самого низа и прочитала:

У моего отца был брат, Хут Фан. Он жил в Вунгтхэме со своей женой и семью детьми. В 1978 году они должны были присоединиться к нам в Нью-Хейвене, но им это не удалось. На следующий год мой отец связался с Кайтаком, где ему сообщили, что тела брата и других членов его семьи были найдены и захоронены. Трое детей остались в живых. Моему отцу передали контактные данные лагеря в Великобритании, куда их переселили, но ему было слишком стыдно звонить. Я думаю, он винил себя в смерти брата и его семьи. К тому времени, когда он решился связаться с ними, спустя несколько лет, лагеря уже не существовало, и от дальнейших поисков он отказался. Мне и моему брату он рассказал об этом только в 2009 году – незадолго до своей смерти. Он не помнил имен, за исключением имени своего брата. Если кто-нибудь был знаком с семьями в Вунгтхэме в 1960–70-х годах, у которых есть хоть какое-либо сходство с вышеописанной, пожалуйста, свяжитесь с нами.

Ань с дрожью в голосе позвала Джейн. Та, как обычно, сидела в своей комнате в наушниках и не услышала ее. Ань крикнула снова, но дочь опять не ответила. Тогда Ань решительно поднялась по лестнице и с открытым ноутбуком в руках ворвалась в комнату Джейн. «Мама, нужно стучаться!» В ответ Ань попросила: «Можешь помочь написать сообщение?»

На рождественских каникулах я прочитала «Илиаду». Это одна из тех книг, которые были в моем списке еще до того, как я начала читать всерьез, – наряду с «Улиссом», «В поисках утраченного времени» и «Бесконечной шуткой»; одна из тех книг, которые я уже много раз брала в руки, просматривала плотно занятые текстом страницы с мыслью: «Нет, не подходящий момент», – после чего возвращала том обратно на полку, так и не осилив. Но в этот раз я оставила книгу в руках и принялась читать.

История начинается на девятом году Троянской войны. Ахиллес после ссоры с Агамемноном, командующим ахейской армией, покидает поле боя. В результате греческая армия разбита троянцами, она несет большие потери, но Ахиллес отказывается сражаться, его гордость задета. Когда троянский предводитель Гектор убивает его самого верного спутника и тайного возлюбленного – Патрокла, Ахиллес обезумевает от горя. Он снова вступает в бой и начинает рубить всех подряд, заваливая течение реки Скамандр телами троянцев, чем вызывает гнев богов. Наконец, он добирается до Гектора и совершает свою месть. «Я заклинаю тебя твоей жизнью, твоими родителями – не отдавай мое тело на растерзание псам у ахейских кораблей, – обращается Гектор с предсмертной просьбой. – Отправь мое тело домой, чтобы троянцы и жены их могли похоронить меня, соблюдая необходимые погребальные обряды».

Меня поразило, что не гордость, не честь, не жажда войны заставили Ахилла вернуться к битве – это сделало горе. Я вспомнила истории, которые мама рассказывала мне и Лили на ночь – о своем дедушке, который воевал с французами в Индокитае. Когда мама была маленькой, дедушка говорил ей, что всю войну уворачивался от выстрелов, вместо того чтобы их совершать. Единственный раз, когда он открыл огонь с желанием убить, – это когда его ближайший товарищ с пулей в легких упал на поле боя головой вперед, как подбитая птица. Мой прадед держал его на руках, пока тот умирал и его рот наполнялся кровью. «В тот день он убил десять солдат, – сказала мама. – Хотя я не знаю, правда ли это. Он был тот еще выдумщик».

Когда выстрелы утихли, мой дед оттащил тело в лагерь и похоронил своего друга на ближайшем поле.

После убийства Гектора Ахиллес продолжает скорбеть, плача вместе с ахейцами и отказываясь мыться, пока не похоронит Патрокла. В ночь после погребального пиршества к нему приходит призрак друга с просьбой поскорее похоронить его, чтобы душа могла попасть в Царство мертвых. «Похороните меня скорее – дайте мне пройти через врата Аида, – говорит призрак. – Они не подпускают меня, души и тени сгоревших, бездыханных мертвецов не позволяют пересечь реку, смешаться с ними… Из-за них мне приходится скитаться, всеми оставленному и потерянному в Доме смерти с его вратами, в которые может войти всякий».

На следующий же день Ахиллес хоронит Патрокла, соорудив погребальный костер длиной в тридцать метров, на котором сжигает тело близкого друга вместе с жертвенными собаками, овцами, жеребцами и двенадцатью троянскими воинами, также принесенными в жертву.

Есть еще одна история, которую мне поведала мама: в подростковом возрасте я страдала от сильных приступов сонного паралича. В непроницаемой темноте ночи мои глаза открывались, я лежала на кровати в сознании, но не могла пошевелиться. Я видела совершенно четко, как в мою комнату входит темная фигура. Скрипела дверь, раздавался звук приближающихся шагов мужчины, его руки скользили по моему одеялу. Я тряслась всем телом, которое было как будто бы парализовано, и не сомневалась, что все это происходит в действительности. Но, как и во всех кошмарах, я просыпалась от толчка прямо в тот момент, когда его руки почти дотягивались до меня. «Это всего лишь мертвые приходят поздороваться, – объяснила мама однажды утром, после того как я поделилась переживаниями своей ночи. – Во Вьетнаме мы называем это ma đè[25]. Возможно, это кто-то из твоих дядей, теть, бабушек и дедушек». Я с недоверием посмотрела на нее. «Тебе не стоит их бояться», – добавила она, поцеловав меня в лоб.

Гнев скорбящего Ахиллеса не утихает после похорон Патрокла. Он оскорбляет память Гектора и совершает надругательство над его телом, таская его вокруг могилы друга, поднимая пыль. Он отказывает Гектору в его последнем желании.

Однажды в детстве я взяла лонган с алтаря во время нашей церемонии в честь предков еще до того, как благовония успели догореть. «Не делай этого, Джейн! – сказал мне дядя, но фрукт уже был у меня в руках: кожура наполовину содрана, течет сок. – Ты что, хочешь оскорбить предков?» Дядя произнес это без желчи в голосе, скорее в панике, чем со злостью, но мне все равно стало совестно. Я прошептала «прости», поспешила в свою комнату и разрыдалась от стыда. Я не хотела никого обидеть, не хотела опорочить. Мама пришла ко мне, когда я лежала на кровати с мокрой