недели после того, как ушел, объяснив свою задержку неудачным стечением обстоятельств. Как только я его увидела, то от переизбытка чувств оступилась и упала с лестницы. Открыв глаза, я увидела перед собой испуганную мать, удивленную Катрин, стоящую со стаканом воды, и задумчивого Артура, пронзительно смотрящего на меня сверху вниз. Такого серьезного, расчетливого и немного грубого взгляда за ним никогда не замечалось, что испугало меня и заставило мгновенно встать на ноги.

– Мэри, солнышко, что случилось? Ты в порядке? – начала приговаривать мама, смотря на меня жалостливым взглядом. – Иди, деточка в свою комнату и не вставай! Катрин тебе сейчас сделает чая. Что же ты такая невнимательная…

Поднявшись наверх, я прилегла на постель, голова кружилась и гудела, болела спина от удара о пол, а сердце колотилось от предстоящего разговора. Вот, чего я так долго ждала, вот спасительная информация, которая прольет свет на все происходящее вне стен этого дома. И вот стук…

– Можно войти? – сказал Артур, слегка приоткрыв дверь. – Я принес вам ваш чай.

– Ты смеешься надо мной?! Меня не чай интересует, а сам знаешь, что именно! – повысив от напряжения голос, сказала я, и при этом моя голова заболела еще больше.

– Ладно, ладно. Тише, тебе нельзя перенапрягаться, а чай все же выпей – сразу станет легче. Ты там, внизу, так резко упала, что я сильно испугался. Пока не выпьешь, я тебе ничего не скажу.

– Хорошо, давай свой чай! – крикнула я и схватила кружку, захотев выпить его как можно скорее, но он был настолько горячим, что мне пришлось все же ждать. Так мы и смотрели друг на друга: Артур на меня совсем равнодушно, не подавая вида, что что-то знает, а я на него – слегка слезящимися глазами от горячего чая. Когда же я допила до конца, Артур стал рассказывать. Как ни странно, его рассказ был довольно короткий, поэтому каждое сказанное им слово отпечаталось у меня в памяти. Было немного обидно. То, чего я ждала столько времени, не заняло и минуты. Конечно, потом я начала спрашивать подробности, уточнять мелочи, но Артур так ничего большего, по сути, мне и не рассказал, лишь повторял уже выше сказанное. Вот, что я услышала, и что навеки останется в моей памяти: «Мэри, я тебе расскажу вкратце. Вчера, когда мы организовали побег, Сэм на самом конечном этапе был пойман, потому что человек, который должен был стоять у водостока, испугался проходившей мимо охраны. Мне очень жаль… Казнь состоится через неделю…»

Повисло минутное молчание. Казалось, что даже сердце перестало биться. Создалось ощущение нереальности, все поплыло перед глазами, а я потеряла сознание.

На этот раз меня не могли привести в чувства намного дольше, а когда я открыла глаза, то увидела только Артура, хотя рядом с ним было еще пару человек. Встретившись с ним взглядом, я пожалела, что вообще проснулась: лучше бы это был сон или какой-нибудь бред больного человека. Лежа на кровати, я, не обращая внимания на вопросы, переживания и суетливость матери, смотрела в потолок, ощущая, как щекочут слезы, быстро стекающие по вискам.

– Детка, с тобой все в порядке? – спросила мама, испугавшись моего молчаливого страдания.

– Да, с ней все в порядке. Такое иногда бывает, ей просто надо немного поспать. Позвольте мне взять все в свои руки, Миссис Бэррон. Я о ней позабочусь, – вежливо провожая всех до двери, сказал Артур.

Ничего не говоря, не чувствуя и не понимая, я находилась в шоковом состоянии. Лишь слезы, стекающие по щеке, выдавали тот факт, что я все еще жива. Мне было так плохо, что мой организм решил атрофироваться, потому что знал, что тот эмоциональный всплеск, который мог бы быть от узнанной новости, разорвал бы полностью мое сердце, разум и нервную систему, оставив меня в безумии. И что самое страшное, я не хотела выходить из этого состояния глубокого беспамятства, потому что только оно могло спасти от тех переживаний, которые мне все равно рано или поздно придется испытать.

Я пришла в себя только утром следующего дня, когда яркий луч солнца стал настойчиво заставлять меня встать с постели. Как я часто читала в книгах, обычно после каких-то неприятностей главный герой просыпается и ему кажется, будто все эти события ему приснились. Когда же проснулась я, первой моей мыслью было: «Зачем же я проснулась в этом аду, с этими проблемами и с разбитым сердцем, ноющим в груди?» Да, это ужасно, когда проснувшись, ощущаешь, как вся жизнь пронеслась перед глазами и вся боль вновь вернулась. Как любит повторять моя мама, если тебе ничего не болит и ничего не беспокоит, значит, ты уже умерла. Сейчас я жива, и это должно быть, наверное, самым важным, главным и радостным. Но нет, мои ощущения говорят лишь о том, что моя жизнь летит ко всем чертям и к тому же с высокой скоростью.

Проснувшись и осмотревшись, я увидела Артура, мирно и как-то по-детски посапывающего в моем кресле. Он спал как младенец, и это выглядело так трогательно, что я вдруг поняла, как же мне повезло, что судьба подарила мне такого друга. И когда Артур успел превратиться из эгоистичного и избалованного мальчишки в настоящего мужчину, готового при первой же возможности подставить плечо и протянуть руку помощи? Да, оказывается, что люди меняются не только в худшую, но и в лучшую сторону, что не может меня не радовать. Интересно, через сколько лет Люси станет лучше? Через десять или двадцать? Нет, наверное, минимум через пятьдесят, и то вряд ли. Вот это у меня семья: когда мне плохо, рядом со мной остается друг, когда у меня трудности, я прошу о помощи друга, когда у меня случаются приятные моменты, я делюсь о них опять с другом. Где все это время находятся мои родные?!

Будить Артура мне не хотелось, поэтому я попыталась встать и выйти из комнаты тихо и, надо сказать, что мне это удалось. Спустившись вниз и услышав запах выпечки, которую проносила Катрин мимо меня, я ощутила голод.

Увидев меня, она так обрадовалась, что чуть не уронила серебряный поднос.

– Мисс Бэррон, как вы себя чувствуете? Надеюсь, что теперь все в порядке, а то ваша матушка хотела уже врача вызывать, вот только Мистер Кингсли поручился, что вы к утру отойдете. А сам он, кстати, где находится? Все еще в вашей комнате?

– Да, спит в кресле, ты его не буди. А кто, кстати, разрешил ему остаться?

– Он, если честно, даже и