не спрашивал. Сказал, что изучал медицину, а здесь будет находиться в качестве врача, присматривающего за Вами. Что-то еще, Мисс Бэррон?

– Нет, спасибо. Хотя подожди. А где мама?

– Миссис Бэррон сейчас в столовой ждет свой завтрак.

– Подай мне тоже завтрак, пожалуйста.

Приведя себя в порядок, я пошла в столовую, где уже не было мамы, но был Артур, сидевший за столом и поедавший принесенный мне завтрак. Подойдя к нему совсем близко, я перекрестила руки на груди и строго сказала:

– Это вообще-то мое!

Артур же, набив полный рот булочками, пожал плечами и сделал наивные глаза, чтобы от меня отделаться. Тогда я села рядом и начала наглым образом пить чай из его кружки.

– Мэри, что ты делаешь? Это неприлично! – воскликнула мама, неожиданно вошедшая в столовую.

– Я? Ничего! Пью чай! Присоединяйся, у Артура еще чуть-чуть осталось!

В этот момент вошла Катрин с подносом в руках и, как я предположила, с моим завтраком.

– Мисс Бэррон, извините меня, вы так долго отсутствовали, что ваш завтрак остыл. Поэтому я решила сделать все по-новому.

– Так это завтрак Артура? – удивленно и слегка смущенно спросила я, смотря прямо на Кингсли, который доев все булки, довольно на меня смотрел.

Поставив поднос, Катрин быстро ушла делать еще одну порцию чая для Артура, а мама, погрозив мне указательным пальцем, куда-то ушла, оставив нас одних. Чувствуя за собой вину, я предложила Кингсли свой чай, на что тот с иронией ответил, явно с иронией:

– Спасибо, гостеприимная вы наша Мэри, больше не хочется почему-то, наверное, потому что и так очень много выпил.

Посмеявшись вместе над этой глупой ситуацией, мы продолжили разговаривать, и я даже за это время, как ни странно, не вспомнила о Сэме. Когда же Артур невольно напомнил о нем, волна боли и страдания вновь прокатилась по всему моему телу. Он сам заметил отражение этого на моем лице, в моих глазах, чему был очень удивлен.

– Мэри, что случилось? Тебя будто сейчас под столом ногу отрезали.

– Боже, как больно! Артур, ты даже не представляешь! Сэм мне нужен не просто, потому что мне так хочется. Я без него умираю или схожу с ума – сама еще не поняла. Поверь, ты никогда такого не испытывал и, надеюсь, не испытаешь.

– А что именно ты чувствуешь? Благоговение любви, о которой ты мне говорила, или что-то иное тебя так мучает?

– У тебя когда-нибудь был жар?

– Конечно. И не один раз.

– Вот это чувство, когда твои кости ломит, мышцы ноют, и конечности не могут находиться в одном положении дольше минуты, если ты умножишь на двадцать, то получившееся и будет моим состоянием. Когда же он рядом – все иначе. Это ужасное чувство не беспокоит, и я ощущаю себя свободной и парящей под облаками. Не надо на меня так смотреть! Как бы сентиментально это не казалось, но это правда, по крайней мере, для меня. И вообще, такое впечатление, что никогда не любил!

– Как-то не приходилось…

– Поразительно! Вокруг тебя постоянно вились девушки, но ты никого из них так и не полюбил? А как же та приезжая датчанка, о которой ты мне когда-то все уши прожужжал?

– Да, Луиза была милой. Вот только, когда она уехала, у меня не было такого чувства, как у тебя, мне не хотелось вернуть ее обратно любыми средствами или тем более отдать за нее жизнь. Через день я уже познакомился с «новой» Луизой, забыв о старой. Знаешь, на расстоянии чувства притупляются, если это, наверное, ненастоящие чувства.

– Не знаю, я не психолог. Мне и со своими-то проблемами тяжело справиться, не то что с чужими!

– Ладно, ты права. Пойдем к тебе в комнату, а то здесь слишком много ушей.

Поднявшись наверх, мы стали обсуждать то, каким способом можно вернуть мне Сэма в целости и сохранности. К сожалению, Артур плохо понимал, что я не отступлюсь, каждый раз отвергая мои идеи и предложения, уговаривая смириться с потерей.

– О том, что мне стоит забыть мою любовь, даже не заикайся! Я же уже сказала: Сэм не будет на виселице! И вообще, мне надо с ним встретиться!

– Исключено! И это не обсуждается!

На следующий день мы поехали в Хартфорд, где и находился Линк, томящийся в камере. Недовольный Артур, портивший всем своим видом мне настроение, постоянно бурчал себе что-то под нос и смотрел в мою сторону недобрым взглядом. Когда мы уже прибыли на место и оказались в тюрьме, я остановилась у кабинета начальника, а Кингсли вошел внутрь, оставив стоять меня в одиночестве и смотреть на глупо улыбающихся охранников около десяти минут. Выйдя из кабинета, Артур взял меня за руку и повел по коридору, то открывая, то закрывая двери ключами, висевшими у него на поясе.

Когда же мы подошли к камере Сэма, которая больше была похожа на клетку для цирковых животных, я чуть не потеряла сознание от того, насколько плохо выглядел мой самый любимый человек. Грязная, порванная рубашка висела на слегка исхудавшем теле, солома, на которой он сидел скрестив ноги, была повсюду, в том числе и в волосах, и в бороде, выросшей до катастрофического состояния. Увидев наш интерес к одному из заключенных, охранник подошел и задорно начал высказывать свое мнение:

– Девушка, что вы разнервничались? Вы что не видите, этот сошел с ума! Постоянно кричит про какую-то или про какое-то Ирэм.

– Ирэм? Да это название его корабля! – воскликнул Артур, посмотрев в мои непонимающие глаза, и добавил, обращаясь на этот раз к Сэму: – Кстати, забыл сказать, судно-то твое нашли, так сказать, хоть уже не по горячим, но по теплым! Жаль, правда, что без экипажа. Нет больше Ирэм, сколько не вспоминай!

– Артур, как ты себя ведешь? Не смей с ним так разговаривать! – со злыми нотками в голосе произнесла я.

– Да ты посмотри на него! Он же никто! А как он тебя любит? Находясь одной ногой в могиле, Твой Сэмюель повторяет не твое имя, а название корабля, который и был для него проводником в том мире, от которого бы никогда не отказался ради тебя!

– Замолчи! Иначе… Иначе…

– А он прав, – раздался настолько знакомый, любимый и ласкающий душу голос по ту сторону решетки.

– Сэм, милый мой, я тебя когда-нибудь вытащу отсюда, и все будет так, как мы хотели, так, как хочешь ты!

– Прости меня, Мэри, – сказал Линк, встал и подошел ближе, взявшись руками за железные прутья. Я тоже приблизилась и попыталась сжать его руки в своих, но