– Дай-ка сюда фотографии, – приказал Илья своемуверному Витьку.

Тот с готовностью протянул хирургу альбом. Я уже знала этотальбом – щенки и котята с китайским разрезом глаз.

– Посмотрите, это та самая эффектная девушка, котораятак вас поразила?

Хирург мельком полистал альбом.

– Да. Да, конечно… Такая внешность не забывается. Выдаже не представляете, как мне было жаль уничтожать такое лицо.

– Значит, вы утверждаете, что девушка, стоящая передвами, и девушка, которая изображена на снимках, – один и тот же человек?

– Ну конечно, я ведь делал операцию. Скрепя сердце… Мнебыло очень жаль…

– Помолчите, – досадливо поморщился Илья и обернулся комне. – Что скажешь, Анна?

Я молчала. Мне нечего было сказать. Вот все и стало на своиместа. Если до этого момента у меня еще были сомнения, то теперь они полностьюисчезли. Неблагодарная сука, хладнокровная убийца, зарвавшаяся алчная бабенка,на счету которой несколько жизней, – это и есть я…

– Мне нечего сказать. – Сколько вам заплатили заоперацию?

– Это коммерческая тайна, – Николай Станиславович,видимо, почувствовал себя в относительной безопасности, но кулак Витька уверилего в обратном. Согнувшись пополам, хирург просипел:

– Пятьдесят… Пятьдесят тысяч долларов.

Витек присвистнул, а Илья покачал головой:

– Не многовато?

– Сами понимаете, – переводя дух, заволновался хирург,– операция нелегальная… Большой риск. Полная конфиденциальность. Видимо, этосвязано с крайне важными обстоятельствами… Я не вдавался в подробности.Существует такса – вот и все.

– Да вы семь шкур содрать можете, – укоризненно сказалИлья. – И ваша клиентка не торговалась?

– Нет. Она не торговалась. Она выложила наличными.

– Да ты у нас зажиточная женщина, – обратился Илья комне. – Пятьдесят тонн как с куста. Интересно, откуда такие деньги? Не от щедротли твоего банкира?.. Ладно. Спасибо за информацию, Николай Станиславович… Хочу предупредитьвас, что не стоит больше ввязываться в сомнительные аферы…

– Я не понимаю… Я… Я должен вернуть сумму? Дело в том,что ее нет… Мой сын. Он учится в Англии. За это нужно платить.

– Да пусть себе учится. Вот еще какой вопрос – у васведь наверняка существуют данные по каждой пластической операции?

– Несомненно, – хирург заметно приободрился. – Онивносятся в компьютер. Мой домашний компьютер, я имею в виду.

– Вот и отлично. Можем ли мы получить информацию?

– Именно по этому случаю? – Чертов продажный врач,наплевавший на клятву Гиппократа, он даже не смотрел на меня. – Конечно,конечно…

– А разве всякое упоминание о нелегальных операциях недолжно быть уничтожено? – отомстил за меня Илья. – Так сказать, дляподстраховки… Чтобы ни у кого не возникало лишних вопросов…

– Ну-у… У каждого свое понятие о подстраховке, вы же небудете этого отрицать. Нужно сказать, что ваша визави оказалась мужественнойженщиной: так легко расстаться с броской внешностью ради весьма сомнительногорезультата.

– Ну, в ее мужественности у меня была возможностьубедиться.

– Сейчас я принесу вам дискету.

– Витек, проводи нашего дорогого Айболита, – приказалИлья.

Хирург в сопровождении телохранителя скрылся на втором этажедома. Но я даже не заметила этого, – я пыталась ухватить ускользающеевоспоминание: маска, сковывающая лицо, надгробная плита прошлой жизни…

– Ну, как себя чувствуешь? – вывел меня из оцепененияголос Ильи.

– Отвратительно.

– Будет еще хуже, – пообещал он.

– Не сомневаюсь.

Наконец вернулся хирург. В руках он держал дискету.

– Вот. Здесь вся информация. Надеюсь, больше у васвопросов нет.

– Нет. Большое спасибо, Николай Станиславович. Мы васбольше не задерживаем. О нашем визите, естественно, ни слова.

– Я понимаю, – успокоил Илью хирург. – Никому не нужнылишние проблемы.

Илья двинулся к двери. Второй телохранитель подтолкнул меняв бок. Замыкал шествие Витек. Неожиданно у самой двери Илья остановился и резкообернулся.

– Вот еще, Николай Станиславович…

– Слушаю вас, – трусоватым голосом промямлил хирург.

– Не посчитайте нас невежливыми…

– Что вы, что вы…

– И примите в качестве гонорара. Витек! – обратилсяИлья к Витьку.

То, что произошло потом и заняло несколько секунд, былопохоже на третьесортное кино, где ходы просчитываются всеми, кому не лень, заисключением ничего не подозревающих жертв.

Витек вполне буднично достал тяжелый пистолет (тот самый,который разнес голову Эрику) и выстрелил в хирурга. Он рухнул, как сноп, свыражением удивленного ожидания на залитом кровью лице. Опустив пистолет, Витекподвигал губами, вынул изо рта жвачку и прилепил ее к дверному косяку.

– Так-то лучше, – констатировал Илья, брезгливоразглядывая дергающееся в предсмертных конвульсиях тело. – Будем считать, чтотвои пятьдесят тысяч он отработал с лихвой. Идем.

Меня не нужно было уговаривать. Я готова была бежать изэтого дома куда угодно. Мы сели в машину в полном молчании. Лишь спустянесколько минут я решилась его нарушить.

– Зачем вы это сделали? – спросила я.

– Заметь, все это произошло с твоей подачи, – Ильяпо-прежнему был спокоен. – Я только выступил в роли ассенизатора. Будемнадеяться, что его сын все-таки доучится в Англии. Наш доктор был заботливымпапой, ничего не скажешь.

– Вы страшный человек.

– Да нет же, дорогуша. Ну подумай сама: трусоватыйдоктор мог бы запросто заложить нас, даже без особого нажима. Так же, какзаложил тебя. Этого бы мне не хотелось. Мне вообще не хотелось этой смерти.Несмотря ни на что, он был симпатичным человеком. И неплохим специалистом, судяпо твоему новому личику. Он мог бы расширить практику и доработать до седыхмудей… Если бы тебе не пришло в голову воспользоваться его услугами. Так ктовиноват?

Мне нечего было ответить.

У самого въезда в Москву, недалеко от поста ГАИ, водительостановился и съехал на обочину. Недалеко от нас уже стоял «Мерседес».

– Ну что, меняем перекладных? – ни к кому не обращаясь,произнес Илья.

Мы выбрались из машины и направились к «Мерседесу», которыйпри нашем приближении мигнул фарами. Витек сопровождал нас. Второйтелохранитель остался в машине.

– Ну как тебе акция устрашения? – спросил меня Илья,когда мы сели в «Мерседес». – Ничего не напоминает?