Хиона не только умылась, но переоделась в длинный светло-голубой хитон подхваченный на тонкой талии серебристой тесьмой.

– Господин, я пришла, – сказала девушка, переступив порог андрона.

– Подойди сюда, – мужчина поманил рабыню и взяв её за подбородок, шутливо произнёс, – хочу посмотреть на тебя, сильно ли похорошела.

Она не обиделась, кокетливо опустила ресницы, губы девушки тронула лёгкая улыбка.

– Хороша! – сказал мужчина и цокнул языком.

Девушка весело посмотрела на Идоменея и закусила губку, чтобы не расхохотаться.

– Присядь к столику, дитя, я буду диктовать, а ты пиши…

– Кому вы хотите писать, господин? – полюбопытствовала Хиона, беря в руку стиль.

– Архонту Ольвии.

Только они закончили письмо, как в покои, потирая глаза, вошёл Гектор.

– О, боги! Уже вечер, пора зажигать лампионы! – воскликнул старый слуга, – Это сколько времени я спал?

– Довольно много, приятель.

– А ведь прилёг на минутку! Что ж вы меня не разбудили, господин.

– Не было нужды, прерывать твой отдых, Гектор, – и обращаясь к Хионе сказал, – благодарю за помощь, дитя, можешь вернуться в гинекей и передать своей госпоже, что завтра утром я навещу её.

Идоменей отказался от ужина, он решил лечь пораньше, чтобы проснуться с рассветом и сразу приступить к делам. Перед тем как лечь в постель он ещё раз вспомнил забавную встречу с Хионой в саду. «Она повзрослела, хочет быть красивой… Не для Нисифора ли? Когда появится свободное время, нужно поговорить с ней, узнать, какие чувства испытывает она к управляющему».

_______________________________________________________________________________________________

Буле – государственный совет в Древней Греции.

Стоя – галерея-портик для отдыха, прогулок, бесед.

Эфебы – юноши от 18 до 20 лет.

Ксены – чужеземные купцы.

Калиптра – косынка, платок или лёгкий шарф.

Агороном – чиновник, наблюдавший за порядком на рынках и площадях.

Хора – сельскохозяйственные угодья, расположенные вокруг городов.

Тавреон – март-апрель по ионийскому календарю.

Манто – прорицательница, предсказательница.

Зел перевернулся на спину и застонал. Несмотря на глубокую ночь и усталость, ему так и не удалось уснуть. Каждая мышца, каждая косточка его тела ныла и болела. Затылок ломило, шея, стёртая до крови грубым ремнём сеялки, горела огнём. Опалённое лучами весеннего солнца лицо, было покрыто волдырями. Таков был итог первого дня работы в поле. Знахарка дала рабу-библиотекарю немного оливкового масла и тряпицу, смоченную в травяном настое. Мужчина смазал маслом обожжённое лицо, а тряпицу приложил к ране на шее, но все эти действия не принесли заметного облегчения. Мучительней боли была мысль о том, что завтра с рассветом ему придётся подняться с ложа и снова трястись в телеге по дороге к пашне, а потом весь день ходить с сеялкой на шее бросая в землю зерно. Он вспомнил, как будучи подростком впервые попал в Тритейлион, тогда юного раба определили на работу в виноградники, там тоже приходилось трудится от зари до зари. Но в винограднике всегда была возможность найти тень и укрыться от солнца. Иногда удавалось даже подремать, свернувшись калачиком в глубокой лунке. В просматривающейся от карая до края степи негде было спрятаться от всевидящего ока надзирателя, разрешалось только ненадолго отойти, чтобы сделать несколько глотков воды или разбавленного вина, да ещё справить нужду… Воспоминания, словно надсмехаясь над страданиями измученного тела, перенесли несчастного библиотекаря в тенистый летний сад, полный покоя и прохлады, по которому он когда-то прогуливался вместе со своими воспитанниками – хозяйскими сыновьями. Затем был богатый афинский дом и необременительные обязанности писца. Разве мог Зел представить, что ему освоившему эллинскую науку придётся работать в поле наравне с неотёсанными рабами. Зел всхлипнул от жалости к самому себе и глаза его наполнились слезами.

Едва забрезжил рассвет, а хозяйка гинекея была уже на ногах. Наскоро умывшись и закрутив на затылке волосы тугим узлом, Федра прошествовала на кухню. Там Галена уже разводила огонь в очаге, увидев свою госпожу сказала:

– Рано вы поднялись сегодня, госпожа, я не успела согреть воду для умывания.

– Не переживай, Галена, я уже умылась.

– Как это умылись? – удивилась служанка, – Холодной водой?

– Холодной, – кивнула Федра.

– А кто вам поливал из кувшина?

– Справилась сама.

– А где Клития с Хионой? Неужели ещё спят?

– Я не заглядывала в их комнату.

– Вот негодницы! Нежатся в кроватях, позабыв о своих обязанностях!

– Не ругайся, – Федра повязала передник и добавила, – сейчас нужно приготовить завтрак, Идоменей сказал, что ради экономии времени будет приходить на трапезы, ко мне, в гинекей. Во время трапез мы сможем обсуждать текущие дела. Сходи-ка в кладовую за мукой, яйцами и кислым молоком, хочу замесить тесто для оладий.

Федра внимательно оглядела сервированный к завтраку стол и сказала:

– Всё в порядке, Клития, ты можешь идти.

Не успела рабыня закрыть за собой дверь, как она снова распахнулась и в комнату вошёл Идоменей.

Федра поприветствовала мужа и широким жестом пригласила его к столу.

– Давненько я не занималась стряпнёй, – смущённо улыбнулась хозяйка гинекея, – надеюсь не разучилась готовить.

– Я знаю, за чтобы не взялась моя жёнушка, всё у неё выходит превосходно, – произнёс Идоменей усаживаясь в кресло.

Федра засмеялась и подвинув Идоменею блюдо с оладьями:

– Сначала попробуй!

Некоторое время они ели молча, насытившись Идоменей взял в руку килик с вином и откинувшись на спинку кресла, сказал:

– Благодарю за вкусный завтрак, Федра. Знаю, что ты взяла на себя обязанности кухарки и сейчас тебе приходится не легко…

– Я счастлива, что могу хоть что-то сделать для тебя, Идоменей, и никакие трудности меня не страшат, если ты рядом, если мы вместе…

Он молча кивнул, соглашаясь с ней.

– Ты хотел говорить о делах, потому позволь узнать, что ты собираешься делать после посевной – останешься в поместье или вернёшься в Ольвию?

– Пробуду в поместье до выздоровления Нисифора, потом уеду ненадолго, но не в Ольвию.

– Куда же?

– В Пантикапей*.

– Не знала, что в Боспоре* у тебя есть торговые интересы…

– Не только торговые…, – Идоменей поставил пустой килик на стол и сказал, – сейчас как никогда нам нужна поддержка Боспорского царя*.