связано ли всё это с моей противоречивой христианской песней, я не успел на него ответить, полиция объявила, что интервью закончено, я был вытолкнут и уведен агентом, и мы покинули это место. Перед уходом мне всё-таки удалось сказать журналистам, что нашей стране не хватает любви к ближнему.

Я до сих пор еще не знал, что у меня есть подельники. Три человека, которые сами себя назвали заговорщиками против правительства. Первым был журналист Кассьен Нтамуханга, директор одного независимого христианского радио в Кигали (я однажды видел его вместе с моим другим Жераром). Второй была Аньес Нийбизи, бухгалтер одного маленького издательства в Кигали.

И третьим был Жан Поль Дукузумуремьи, бывший демобилизованный солдат. Я не знал никого из них, но они были друг с другом знакомы. Они также появились перед журналистами один за другим.

После появления перед сотней журналистов, местных и международных, полиция снова подошла ко мне и сказала, чтобы я рассказал побольше о своем «преступлении» … Я уже знал наизусть эту речь: «скажи, что ты говорил с опасным членом оппозиции за границей, признайся в своих клеветнических речах, которые распространял против правительства в этих разговорах, проси прощения у Президента, у руандийского народа и у выживших в геноциде». Вот такая речь.

Тогда меня увели в зал неподалеку. На этой новой пресс-конференции за 30 минут, которые я провел опять в наручниках, полиция пригласила как государственные СМИ, такие как Национальные Радио и Телевидение, англоязычный ежедневник «The New Times», так и независимых журналистов, близких режиму. Думаю, что я хорошо отыграл этот спектакль.

После многочисленных сообщений о моих политических покаяниях, распространяемых в аудиовизуальных руандийских медиа, признаний вины по всем обвинениям, сделанных еще до начала процесса, вся страна переполошилась.

Все руандийцы только и говорили, что обо мне. Большинство просто не могло поверить в эту историю, которую они воспринимали как трюк. «Мы верили ему, как христианскому певцу, который нам помогал молиться, он не мог проделать такое», – сказал один руандиец журналисту Даниэлю Мермету в программе «Там, где я» на France Inter. Было множество слухов в стране и во всем регионе. Экстремисты, близкие к режиму, говорили, что я прямо-таки собирался убить Президента, и это было бы мне нетрудно сделать, поскольку он любил меня и, по их словам, я каждый день завтракал с ним.

Оппозиция говорила о театральной постановке, сделанной правительством, с целью заставить замолчать громкий голос, который возвышался в защиту истинного примирения, а также, чтобы обвинить оппозицию в изгнании во всём, в чём только можно. Защитники прав человека говорили о нарушении презумпции невиновности.

Международные организации по защите прав человека, такие, как Humans Rights Watch Amnesty International обвинили в незаконном задержании и пытках. Для Международной федерации Лиги Прав человека (FIDH) «этот арест имеет явное политическое послевкусие». Телевизионные обозреватели France 24 считали, что именно песня стала причиной ареста, а в преддверии президентских выборов 2017 года «руандийское правительство пытается заткнуть голоса всех несогласных».

Деревенские жители многократно звонили во время эфира на местное радио и телевидение, прося разъяснений у журналистов, как будто это они арестовали меня. А они говорили о заговоре против артиста. Те, кто говорил, что я, должно быть, «переспал с женой Президента», быстро преображались в тех, кто говорил, что я, скорее, отказался жениться на его дочери, из-за этого впал в немилость, и дела мои стали совсем плохи. «Если Кизито Михиго преступник, то кому мы может сейчас доверять?» – спрашивала аудитория Flash FM.

Я постоянно сталкивался со слухами, что я гулял с Анж Кагаме, единственной дочерью Президента. Другие говорили, что она меня любит, но я этого не знал. Честно говоря, я с ней никогда не встречался.

Хотя уголовная процедура только запустилась, и я еще не предстал ни перед прокурором, ни перед судьей, СМИ транслировали без перерыва мои признания, пытаясь убедить народ в моей виновности.

Что касается политиков, то они тоже были возбуждены. 15 апреля 2014 года в своей речи на церемонии поминовения жертв геноцида в Руханге, на востоке города Кигали, Министр культуры господин Протас Митали провозгласил: «Кизито должен восприниматься так же, как все преступники», «людям не следует слушать сотни его песен», «все подобного рода знаменитости должны быть остановлены». После подобных речей со стороны представителей правительства, произнесенных до начала процесса, можно было спросить, как будут судить судьи.

На следующий день после речи Митали Национальное агентство информации (Руандийское вещательное агентство – RBA) выпустило специальное коммюнике, которое запретило трансляцию моих песен, а также упоминание об активности моего фонда в руандийских аудиовизуальных медиа.

19. Мой процесс и моё осуждение

Когда начался юридический процесс надо мной, я понимал, что мне не нужно ждать справедливости, поскольку режимом разыграется простейший сценарий, чтобы отправить меня в тюрьму в надлежащем порядке и тем самым доказать стране, что ей угрожает оппозиция из-за рубежа.

Когда я прибыл к прокурору Буденгери, который допросил меня, слушая мои уже запрещенные песни, у меня появился шанс заглянуть в мое тщательно сфабрикованное досье… Прокурор сказал мне: «Мой друг Кизито, мне нравятся твои песни, но я ничем не могу тебе помочь, в подобной ситуации каждый думает о своей безопасности».

Список основных обвинений был длинен:

– Преступное сообщество;

– Заговор против власти и Президента Республики;

– Соучастие в терроризме;

– Сговор с целью совершения убийства;

Конкретнее, журналист Кассьен Нтамуханга обвинялся в контактах с RNC и FDLR, в получении и отсылке денег группам сообщников. Юный демобилизованный солдат Жан Поль Дукузумуремьи обвинялся в получении гранат, которые должны были быть брошены в различных местах города Кигали. Женщина обвинялась в посреднических услугах между FDLR и Жаном Полем и в многократном получении денег, которые ей посылал ее муж – офицер FDLR. Что касается меня, то я обвинялся в беседах по Ватсапу с Санкарой, в беседах, которые, согласно прокурору, полны предательства и порочной антиправительственной идеологии.

Перед прокурором и судьями я подтвердил свою позицию полного признания вины и попросил прощения, как я и обещал Муньюзе. Мои подельники не признали себя виновными и заявили о пытках, которым они подверглись во время содержания в секретных домах. Жан Поль сказал суду, что во время незаконного задержания его пытали и сказали ему, что если он признает свою вину, обвинения против Кизито станут более тяжелыми.

Во время процесса я спросил судью Клэр Букуба: «Как можно свергнуть правительство и убить Президента по Ватсапу?»

– Разве у меня было оружие? Разве вы захватили