— Очередное озарение?

Она покачала головой, играя со своим браслетом, которыймигал, отражая интенсивность беспроводного трафика. Люди вокруг нас удалялиспам, загружали музыку или запрашивали у самой мощной в мире поисковой системыкартинки с блондинами-теннисистами.

— Рада сказать, всего-навсего обычная мозговаядеятельность. Но пришлось поработать и руками: сегодня утром я разобрала начасти мою «Пунь-шам» камеру. Я оказалась права. Когда делаешь снимок, онаотсылает копию изображения на ближайший беспроводной сервер.

— Но зачем?

Она наклонилась поближе, как будто в кушетке завелся «жучок»(я имею в виду не кусачее насекомое, а подслушивающее устройство):

— Слушай, этим ребятам, которые устроили вечеринку,пришлось основательно подсуетиться?

Не говоря обо всем прочем, они ухнули на это уйму денег,так?

— Ага. Им пришлось разработать для шампуня бренд,отснять рекламный ролик, накупить подарков и напитков, снять помещение. Тутпахнет не меньше чем миллионом.

— Вот именно. Не последнее место в этих тратах занимаетраздача примерно пяти сотен бесплатных цифровых камер, подключенных кбеспроводной сети. И зачем все это: только для того, чтобы собрать коллекциюснимков богатеев, которые ведут себя как животные?

Я кивнул, вспомнив вспышки, исходившие со всех сторон, помере того как усиливался хаос. Чем больше использовалось камер с эффектомпака-пака, тем разнузданнее становилось поведение толпы, а это, в свою очередь,заставляло фотографировать еще чаще… Лавинообразный процесс.

— Я думаю, сегодня утром у них набралась тонна этихснимков.

— А это наводит на мысль о таком мотиве, какшантаж, — сказала она.

— Сомнительно, — пробормотал я, откидываясь ипогружаясь в пыльные объятия дивана. — Согласен, конечно, там у всех крышапоехала и вели себя гости сущими идиотами, но ведь в конечном счете в этом нетничего противозаконного. Я что имею в виду — ну кто будет выкладывать серьезныеденьги, чтобы прикрыть двадцатилетнего юнца, перебравшего на вечеринке?

— А если политик? Может быть, там был сын какого-товажного лица или дочка?

Я покачал головой.

— Это слишком мелкая цель, «антиклиент» мыслиткрупномасштабно. Откровенно говоря, я думаю, что они затеяли все это не радиденег.

— А помнишь, что говорила Лекса насчет больших денег икрутизны?

— Помню, конечно. Но из этого не следует, что«антиклиент» видит крутизну именно в деньгах.

Джен задумалась на секунду, потом откинулась назад ивздохнула.

— И что же ты думаешь, Хантер?

У меня перед глазами снова всплыл образ женщины, говорящей:«Позвони мне». Рано или поздно это придется сделать, но только когда я будузнать больше.

— Я думаю, нам нужно выяснить, кто она такая.

— Женщина на роликовых коньках?

Джен полезла в задний карман и достала четыре фотографии:«ковбоя», лысого громилы, футуристки и отсутствующей чернокожей — все были вчерных очках для защиты от вспышек камер «Пунь-шам».

— Во всем этом хаосе сделать снимки было очень просто.

— Хорошо, что ты сообразила.

Качество было не ахти, но что мне было нужно, я разглядел.

— Она та, кого нам нужно найти.

— Почему ее?

— Это моя работа, Джен, замечать, откуда беретсякрутизна. Я различаю, кто ведущий, а кто ведомый, где начинается тренд и как онраспространяется. Уже при первой нашей встрече я понял, что ты сама придумалаэтот способ завязывать шнурки.

Джен посмотрела вниз на свои кроссовки и пожала плечами, признав,что это так.

Я снова посмотрел на снимок. Женщина была настоящейобитательницей фантастического мира клиента, места, где туфли могут летать, гдедвижение — магнетизм и где она представляла собой чистейшее воплощение харизмына роликовых коньках.

— Поверь мне, — сказал я. — Мы будем искатьне одинокого охотника за крутизной со съехавшей крышей, а целое движение. А она— инноватор.

Мир тесен. Ученые это доказали.

В 1967 году один исследователь по имени Стэнли Милгрэмпопросил несколько сот человек в Канзасе попробовать отправить посылкипроизвольно выбранным «мишеням» — незнакомцам в Бостоне. Канзасцы моглиотправить посылку любому человеку, которого знали лично, кто мог потом передатьее любому, кого он знал лично, и так далее, пока не раскрылась цепочка друзеймежду Канзасом и Бостоном.

Посылки поступили к «мишеням» гораздо быстрее, чем кто-либоожидал. Среднее количество передаточных звеньев между началом и концом цеписоставило пять-шесть человек, и это вошло в историю как «шесть уровнейразделения». (Или шесть степеней любимого актера моей мамы.) В нашем тесном,маленьком мире (фактически в нашей действительно маленькой стране) вы всегопримерно в шести рукопожатиях от идеального возлюбленного, которого так и невстретили, или от наиболее презираемой вами знаменитости.

Так вот, если весь огромный мир настолько мал, то мирохотников за крутизной и вовсе микроскопичен. Если предположить, что наши сДжен соображения верны и «антиклиент» — это группа охотников за крутизной,сомнительно, чтобы между мной и отсутствующей чернокожей пролегало больше парырукопожатий.

Хитрость заключалась в том, чтобы найти те самые руки,которые нужно пожать.

* * *

Но сперва нам пришлось отправиться в химчистку: рубашка,брюки, галстук — все это, чтобы получить назад деньги, следовало вернуть вмагазин в идеальном состоянии. Приемщик, получив эту одежду, принялся отцеплятьвсю чертову уйму пришпиленных ярлычков.

— Ты носил эти шмотки?

— Ну.

— Хм.

— С ярлычками?

— Да.

— Хм. Хм. Ярлычки нужно снимать.

— А.

— Хм. Хм. Хм, — пауза. — У тебя красные руки?

— Да.

— Вы можете починить этот пиджак? — вмешалась внаш содержательный разговор Джен, за чем последовала долгая, выразительнаяпауза и печальное покачивание головой.

Я воспользовался случаем, чтобы сгрести ярлычки краснымируками и засунуть их в карман.

— Нет. Починить не можем.

Джен убрала пиджак обратно в свою сумку, аккуратно сложив изсугубо этических соображений: уважение к покойникам.

— Не переживай, Хантер. Я посмотрю, что можно сделать.

Приемщик посмотрел на Джен и снова покачал головой.

* * *