Центральный парк, как и весь остальной Нью-Йорк, —часть общей решетчатой системы.

Парки в других городах бывают разнообразных форм —окружности, кляксы, треугольники, петляющие очертания, которые следуют за реками.Но Центральный парк представляет собой правильный прямоугольник, наложенный нанеправильной формы остров Манхэттен. Ни дать ни взять — этикетка, наклеенная назавернутый в пленку кусок мяса.

Ближе к нижней части этой наклейки, где обычно мелкимшрифтом наносятся всякие загогулины, по субботам пополудни собираютсяпредставители весьма непростого племени. Они катаются на роликовых коньках подмузыку, описывая круги вокруг диджея, исполняющего без всякого намека на ирониюдревнее диско.

Формально они вообще не относятся к пирамиде крутизны,потому что являются даже не просто увальнями, а увальнями, угодившими в некийвременной пузырь, вроде тех ребят, которые шляются в футболках с логотипом«Кисс». Но на самом деле они намного круче. Их корни восходят к тем временам,когда американцы только начинали жить в условиях Акта об ограниченнойдееспособности и правительство, начав сооружать повсюду пандусы и скаты дляинвалидных колясок, само того не желая, создало среду для развития современнойкультуры скейтбордов, роликовых коньков и скутеров.

Это было давно. Они такие древние, такие вчерашние, чтоабсолютно за краем.

Каждую субботу там появляется Хайро Ваката, «главный поколесам», практикующий свои двойные реверсы и охотящийся за крутизной ввихревом потоке.

Обычно я держался на почтительном расстоянии от этогоритуала, не желая браконьерствовать на территории коллеги, так что прошел неодин месяц с тех пор, как я последний раз являлся сюда, да и то простопосмотреть. (У меня другой стиль, и даже нацепи я на ноги колеса, это неприбавило бы мне крутизны, а только убавило.) Но имелись все основанияполагать, что первым рукопожатием на пути к «антиклиенту» должно статьрукопожатие с Хайро. Чуть ли не тридцати лет от роду, он был довольно стар дляохотника за крутизной, но зато по своей части знал всех и каждого, а кататьсяна роликах выучился сразу же, как только начал ходить.

Его легко было заметить среди примерно пятидесяти скейтеровна орбите вокруг диджея: одетый в белую фуфайку без рукавов, но с капюшоном, онстремительно нарезал круги в непосредственной близости от неровного кольцазевак. Надо сказать, что, достигнув совершенства в обращении с роликами, онпревосходно катался на мотоцикле, электрическом мини-скутере и сноуборде.

Когда Хайро скользил мимо, я помахал ему рукой, и в свойследующий проезд он съехал с площадки, пересек внешнее кольцо асфальта иостановился перед нами.

— Привет, Хантер, новые волосы?

— Типа того. В последнее время я в маскировке.

— Круто. Руки тоже.

Он развернулся кругом в другую сторону, чтобы оказаться сДжен лицом к лицу, а не поворачивать голову на несколько градусов: живя наколесах, он подсел на постоянное вращение.

— Джен, верно? Мне понравилось то, что ты выдала на тойвстрече. Точно в струю!

Я увидел, как она еле сдержалась, чтобы не закатить глаза.Наша реакция трендсеттеров на нее была раздражающе предсказуемой.

— Спасибо.

— Мэнди была мрачнее тучи. Ха! Ты катаешься на роликах?

— Недостаточно хорошо, чтобы присоединиться к вам,парни, — сказала Джен.

Парочка, проезжавшая перед нами — она лицом в одну сторону,он в другую, — совершила поворот на 360 градусов, не отпустив руки другдруга. Мыс Джен присвистнули.

— Не расстраивайся, приходи в любое время.

Он развернулся на 350 градусов и снова оказался лицом ко мне.

— Ну, что стряслось?

— Я тут подумал, Хайро, может быть, ты мог бы помочьмне найти кое-кого. Она скейтер.

Он сделал медленное вращение — счастливый король,обозревающий свои владения.

— Что ж, ты обратился по адресу.

Джен достала отпечатанный снимок.

— Это она.

Он глянул на фотографию и кивнул, неожиданно помрачнев.

— Вау, она не сильно изменилась. Я давно ее не видел. Ссамого разрыва.

— Разрыва?

— Да, лет десять тому назад. Я тогда еще щенком был, ик нам всю дорогу цеплялись копы.

Он указал на диджея, окруженного звуковой аппаратурой.

— Раньше у нас здесь на ящике из-под молока возле Уикстоял магнитофон, так чтобы во время полицейской облавы можно было схватить егои пуститься наутек. Она была с нами с первых дней, организовала этот клуб,когда ей было тринадцать.

Я удовлетворенно вздохнул, радуясь своей догадке — она былаинноватором.

— Ее зовут Уик? — спросила Джен. — Это,случайно, не сокращение от «уик-энд»?

Хайро, разворачиваясь к ней, от удивления совершил лишнийоборот.

— Вовсе нет. Зовут ее Мвади, а Уик сокращение отфамилии Уикерсхэм.

Мне эта фамилия ничего не говорила.

— Значит, здесь она больше не появляется?

— Я же говорил, она оставила нас, когда ядро клубасговорилось с…

Он назвал известную компанию, производящую ролики искейтборды, чье имя ассоциируется с инлайн-революцией.

— Она не захотела продаваться корпорациям? —предположила Джен.

Хайро пожал плечами.

— Насчет «продаваться» она ничего не говорила. Да чтотам, я в свое время был обвешан лейблами с головы до ног, и она ничего не имелапротив. Нет, спонсорство как таковое ей не претило, разрыв произошел из-занового, инлайнового типа роликов.

Он поднял ногу и показал свои ролики — четыре колесика водин ряд.

— Мвади признавала только классические роликовыеконьки, на каких ездили основатели. Мы держались до начала девяностых, всеостальные уже давно перешли на новую модель. «Два на два» или смерть,понимаешь?

Глаза Джен расширились.

— Ты хочешь сказать, что все это из-за того, на какихроликах кататься?! — воскликнула она.

Хайро отъехал назад и развел руками:

— А по-твоему, это не важно — на каких роликахкататься?

— Слушай, мы в этом мало что просекаем, —успокаивающе проговорил я. — Может, даже вообще не рубим. Так ты, значит,в последнее время ее не видел. А как найти, не знаешь?

Он покачал головой.

— Нет, это грустная история. Она была превосходнымскейтером, но согласиться на новую модель не могла. И ведь не то чтобы это былакакая-то там кабала: фирма просто хотела подарить нам новые ролики и кое-какуюэкипировку. Ну и, может быть, устроить парочку фотосессий.