Марья кинулась звонить. Разговаривала она с Олегом минутпять, после чего протянула трубку мне.

– У Марьи что, обострение? – сокрушенно спросилОлег. – Она все про какого-то сатану болтает.

– Это в переносном смысле, просто Георгий нам не понравился.

– Чем?

Вопрос поставил меня в тупик. Сказать правду я не могла,потому что она унижала мое человеческое достоинство; что соврать, не приходилов голову, и я ответила:

– Он показался мне жуликом.

– Чепуха, я доверяю чутью Виктора. Виктор абсолютно надежен,он простой человек из народа… Конечно, в нем отсутствует интеллигентность, новедь не это главное. В конце концов, он спас мне жизнь.

– Очень может быть, что он тебе по башке и шваркнул, –по обыкновению подслушивая по параллельному телефону, вмешалась Марья.

– Глупость. Во-первых, я неплохо разбираюсь в людях,во-вторых, это утверждение начисто лишено смысла. Зачем ему бить меня по головеи красть фотографии?

– Чтобы супостату отдать.

– А зачем вызывать «Скорую»?

– Он не лишен сострадания.

– Чепуха. Виктор нашел меня бесчувственного и спас отсмерти, а тебе он не понравился из-за дурацкого снобизма.

Только то обстоятельство, что ему не так давно сильностукнули по голове, удержало меня от слов, что вертелись на языке. Это я-тосноб?

– Он нам не подходит. И при чем тут твой Виктор? Мы говоримне о нем, а о том типе, что служил в разведке. Найдем другого охранника, –сурово закончила я, бросила трубку и отправилась спать.

Сон не шел. За стеной ворочалась Марья и время от временивздыхала. А я вновь подумала о странной парочке, но теперь спокойно, безраздражения. Олег, конечно, прав. Вряд ли морячок покусился на фотографии и егоголову. Действительно, нелогично в этом случае «Скорую» вызывать, разумнеепобыстрее смыться. Однако кое-что в его диалоге с Георгием теперь насторожило.Морячок намекал на то, что вокруг нас происходит нечто серьезное, а мужа моегообозвал шпаной, причем мелкой. Очень смело для алкаша. Не простой он алкаш, ауж его дружок или кто он там… «Стоп, не увлекайся», – одернула я себя. Ониеще упоминали моего папу. Вряд ли того, что умер двадцать лет назад, или того,что скончался в Израиле. Может, есть еще папа, о котором я не знаю? Не худо быпоговорить об этом с мамой.

Тут я вспомнила, что папа из Израиля почему-то оченьвзволновал Олега, хотя ему-то что за дело до моих отцов? Что-то вокруг меняпроисходит… И дело не только в муже, тут что-то еще. И эти двое появилисьнеспроста. С этой тревожной мыслью я и уснула, а проснувшись рано утром, тихопокинула квартиру, воспользовавшись тем, что Марья дрыхнет без задних ног.

Мама пила кофе, устроившись на балконе. Я присоединилась кней.

– Как твои дела? – спросила она.

– Нормально, – ответила я, не желая расстраивать ее иприкидывая, как бы половчее все выспросить. Не могу же я, в самом деле, вот таквзять и заявить: «Мама, скажи, пожалуйста, сколько у меня отцов?» – Зря мыраспилили подсвечник, – заметила я. – Возможно, это действительнореликвия.

– От него ждали не реликвии, а реальной помощи, –нахмурилась мама, – и с его стороны даже невежливо… Знаешь, я больше нежелаю о нем слышать.

Мы замолчали. Я продолжила прикидывать и так, и эдак, новопрос, за ответом на который я сюда явилась, все же не задала. И правильно:отцов у меня может быть сколько угодно, а вот мама одна, и обижать ее ни кчему.

Съев черничный пирог, я отбыла восвояси. Марья к моментумоего возвращения уже успела обратиться ко всем святым с просьбойнезамедлительно вернуть меня живой и здоровой.

– Ты меня с ума сведешь, – заметила она с обидой, а яподумала, что особого труда для этого не потребуется.

Потом я села за работу, Марья увлеклась тетрадкой в краснойобложке, и день прошел довольно спокойно.

В половине третьего у нас появился Андрей Гридин, хоть его ине звали. Он казался еще более грустным и каким-то облезлым, что поспешилсписать на несчастную любовь. Ко мне, разумеется.

– У меня большие сомнения в истинности твоей любви, –сердито заметила я.

Его буквально перекосило от возмущения.

– Но почему?

Я решила быть откровенной. Если он воспримет это какоскорбление, тем лучше, избавлюсь от шпиона, а еще от необходимости выслушиватьглупости.

– Ты ведь знаешь, что произошло с Олегом?

– Разумеется. По этой причине я и приехал.

– При нем были какие-то важные документы?

– Да.

– Но украли только конверт с фотографиями?

– Вот именно.

– И что ты думаешь по этому поводу?

– Что твой муж рехнулся. Чем скорее ты с ним разведешься,тем лучше.

– А от кого он мог узнать о фотографиях, как по-твоему?

Андрей на мгновение замер, а потом густо покраснел, точно япозволила себе нечто в высшей степени неприличное.

– Ты намекаешь, что я…

– Я не намекаю, а задаю вопрос. Я принесла конверт, отдалаего Олегу и сообщила об этом тебе. А через некоторое время на Олега напали.Если это мой муж, как он мог узнать, что конверт в портфеле?

– А как об этом мог узнать я? Подглядывал в замочнуюскважину? Любой здравомыслящий человек оставил бы конверт в кабинете, там естьсейф. А он зачем-то потащил его с собой.

Конечно, в этом была своя правда. Однако тот факт, чтоАндрей Петрович мог подглядывать за Олегом, лично у меня удивления бы невызвал. Я вполне могла представить такую картину.

– Тогда что же произошло? – продолжала настаивать я.

– Думаю, твой муж просто решил лишить тебя поддержки и сэтой целью отправил Олега в больницу. Его парни на всякий случай заглянули впортфель и обнаружили там конверт. Хотя… Олег не сразу поехал к Медведеву,перед самым отъездом его вызвал мой отец и устроил нагоняй: тот вовремя неответил на какие-то письма. После этого Олег отправился сначала в одну контору,а уж потом к Медведеву. Что, если он где-то проговорился об этом конверте… – Язакатила глаза, демонстрируя тем самым свое отношение к этой версии. Будучиадвокатом, Андрей мог бы придумать что-нибудь и получше. – В любом случае,я здесь ни при чем, – закончил он. – Мне и в голову не пришло звонитьтвоему мужу. И я не собираюсь шпионить в его пользу, если ты об этом. Я хочу,чтобы ты с ним развелась. Более того, я сам развожусь.

– С какой стати? – забеспокоилась я.