– Какой папа? – тут же заинтересовался Олег, причемморячок тоже навострил уши.

Надо сказать, они у него здорово напоминали кошачьи –волосатые и чрезвычайно подвижные. Опять же, меня неприятно поразил тот факт,что Марья употребляет местоимение «нам»: похоже, она даже папу готова поделитьна двоих, точно он и к ней имеет отношение. Мне, конечно, не жалко, особенноесли учесть, что папа даже не мой, а какой-то приблудный, неизвестно откудавзявшийся, но как-то так выходило, что мы с ней почти породнились, а я все жене теряла надежды когда-нибудь избавиться от нее. Пока я хмурила лоб, размышляяна эту малоприятную тему, Марья с воодушевлением принялась рассказывать:

– У Симоны обнаружился папа в Израиле, он прислал ейподсвечник. Какая-то реликвия. Мы его всю ночь пилили, но никаких ценностей ненашли.

– Постойте, – заволновался Олег, – как папа?Почему в Израиле?

– Ну… он выехал на историческую родину. У него была другаясемья, а умирая, он завещал Симоне…

– Мой папа умер двадцать лет назад, – прервала я ееизлияния, – а если кому-то пришло в голову прислать мне подсвечник, такэто вовсе не значит, что он мой отец.

– Но ведь это важный вопрос, – волновался Олег всебольше и больше. – Ты ведь Радужинская Симона Вячеславовна, 25 января… –Далее я смогла убедиться, что мои паспортные данные, а также прежнее местожительства он знает очень хорошо, причем знает даже то, что я сама успелазабыть. К примеру, какой садик я посещала и где мы тогда проживали с мамой.

– Откуда у тебя эти сведения? – удивилась я.

Олег густо покраснел и пробормотал, что он очень серьезноотносится к своей работе. При чем тут его работа, я не поняла, но уточнять нестала, тем более что Олег поспешил сменить тему и вновь вернулся к вопросунашей безопасности.

– Сейчас, когда я не смогу быть рядом с вами, – началон, голос его срывался от волнения, – я готов организовать охрану засобственные деньги.

Мне кажется, он не меньше нас был потрясен своимблагородством. Морячок радостно закивал, точно речь шла о его безопасности, ане нашей.

– Хорошо, – не стала я спорить, тем более что развитиесобытий мне тоже не нравилось. Правда, я не знала, какой толк от охраны, тоесть как нас станут охранять? Дюжий дядька будет рядом днем и ночью? По-моему,это обременительно, но лучше сначала послушать умного человека.

– Охранные фирмы нам не подходят, у Гридина везде свои люди,и вместо охраны нам легко подсунут убийцу.

– Тогда, может, не надо никого? – испугалась Марья.

– Надо. И мы уже нашли выход. – Тут он перевел взглядна морячка. Тот вновь выпятил грудь, поднялся и откашлялся, готовясь к речи.

– У меня есть сосед, он раньше в разведке служил, а теперьбез дела болтается. Временно, конечно. Его в охрану президента звали, но он непошел. Говорит, надоело на государство горбатиться, хочет свое дело открыть.Мне он не откажет. Я с Георгием предварительно по телефону поговорил, он насждет. Можем отправляться хоть сейчас.

Подобная перспектива, признаться, совершенно меня невдохновляла, хотя Олег радостно кивал в такт словам морячка, которому, судя повсему, доверял беззаветно. Оно и понятно, человек ему жизнь спас.

– А он сильно пьющий? – вздохнув, спросила я.

– Кто? – удивился морячок. – Георгий? Да онвообще, можно сказать, в рот не берет. А уж когда на работе… я за негоручаюсь. – В этом месте он приложил руку к груди и поклонился.

– Ох, господи, – жалобно простонала Марья, тоже устроивруку на сердце. – Может, лучше объявления посмотрим?

– Ни в коем случае, – воскликнул Олег, – вы жевидите, как быстро действуют эти люди, оглянуться не успеем, а в наших рядахуже окажется их человек.

Я воззрилась на морячка, который покачивал ногой и лучистоулыбался, и подумала, что в словах Олега начисто отсутствует логика: врагамничего не стоит уже заслать своего человека… Однако следовало признать, что,если их выбор пал на морячка, они большие оригиналы. Думаю, теми жесоображениями руководствовался и Олег: вид у его спасителя до тогоестественно-глупый, что заподозрить в нем лазутчика при всем желаниизатруднительно.

– Хорошо, – кивнула я, поднимаясь. – Поехали кГеоргию.

Простившись с Олегом, мы вышли из больницы. Морячок назваладрес, и мы отправились на улицу Маяковского. Спаситель жил довольно далеко отпарка, что слегка удивило.

– Волка ноги кормят, – весело пояснил он.

Дом, к которому мы подъехали, ничем не выделялся средидесятка таких же домов. Подъезд был тоже не лучше и не хуже, с кодовым замком,исписанными стенами и двумя сожженными кнопками в лифте. Мы поднялись начетвертый этаж. Морячок позвонил в дверь ближайшей квартиры, радостно намулыбаясь. Подождал, ничего не дождался, толкнул дверь, и она открылась. Онвошел первым и зычно позвал:

– Георгий!

Ответить не пожелали, из ванной доносился шум воды, морячокего тоже услышал, удовлетворенно кивнул и предложил:

– Присаживайтесь.

Мы устроились на скрипучем диване, и я от безделья приняласьоглядываться.

Ничто в комнате, в которой мы находились в настоящее время,не указывало на личность хозяина. Если честно, никаких мужских вещей я необнаружила, не считая гитары с красным бантом, которая могла принадлежать какмужчине, так и женщине. Квартира убранством напоминала те, в которых доживаютсвой век одинокие старушки. Старенькая мебель, в стареньком серванте сервиз,где не хватает двух чашек, а крышку чайника когда-то разбили и старательносклеили, диванные подушки в наволочках, расшитых крестиком, люстра с тремярожками. Квартира наверняка досталась по наследству от бабушки, сейчас появитсятип в тельняшке, хамоватый и не совсем трезвый, будет строить из себя героя,прошедшего все мыслимые и немыслимые «горячие точки». Такому очень подойдет гитарас бантом. Небось пьют с морячком горькую, поют дуэтом, иногда плачут,расчувствовавшись, а может, и дерутся. Олег совершенно спятил, отправляя нассюда. Да и я хороша…

Морячок между тем постучал в дверь ванной и позвал:

– Георгий, мы пришли. Сейчас… – почему-то перешел он нашепот, обращаясь к нам.

– А чего он дверь не запирает? – додумалась спроситьМарья.

– Наверное, нас ждал, – ответил морячок, а я подумала,что воров здесь можно не опасаться по очень простой причине: брать-то всущности нечего. Телевизор и тот отсутствует, а это, я вам скажу, показатель.

Дверь ванной с шумом открылась, видеть хозяина мы пока немогли, но услышали.