– Ну наконец-то… Пойдемте, Гейнц, суньте пока назад этогозасранца, не до него…

И помчался к двери, сразу утратив интерес к Вадиму.

– Так уж сразу и назад… – проворчал Гейнц, поманил кого-тоиз коридора и, когда вошел его напарник, что-то приказал на ухо. Тот,осклабясь, рявкнул:

– Яволь, герр шарфюрер! – и кинулся на улицу.

Вадим неуверенно приподнялся.

– Сидеть, тварь! Не было команды…

Он сидел еще минут десять, на протяжении которых Маргаритапосылала ему самые ослепительные улыбки, играя при этом сверкавшим, как солнце,скальпелем, и повествовала со всеми деталями, со всем смаком, как в ееисполнении обычно проходит кастрация. Гейнц лишь похохатывал.

Наконец вернулся напарник, Вадиму вновь защелкнули назапястьях наручники с цепью и велели шевелить ногами. Он ждал какого-тоочередного подвоха, но его повели прежней, обратной дорогой. Часовой у воротразочарованно присвистнул:

– Что это он у вас в таком виде? Раскололся, гнида?

– Да нет пока.

– А почему на своих ногах?

– Всему свое время, – туманно ответил Гейнц.

Часовой заржал, словно бы прекрасно знал нечто неведомоеузнику.

– Давай лапы, – распорядился Гейнц, едва за нимизахлопнулись лагерные ворота. – У нас гуманизм прежде всего, не стоитограничивать твою свободу… Эй, куда повернул? В карцер давай, засранец…

Ладно, в этом не было ничего страшного. Все равно время онвыигрывает, всех, кто расколется, отправляют обратно в барак…

Гейнц запер за ним высокую дверь из металлической сетки инаправился прочь, посвистывая. Воняло мерзостно, перебивая даже исходящее отсамого Вадима амбре. Туалет типа «сортир» вряд ли чистили хоть разочек запоследние десять лет…

Он остановился у решетки, пытаясь присмотреть местечко длясидения, но откуда ему здесь взяться? Полусгнивший деревянный желоб, игравшийроль писсуара, вот и вся меблировка. Внутри и того нет, только доска на триочка…

Только тут он сообразил, что оказался в коридоре не один. Изпокрытого полуоблупившейся известкой домика выглянула чья-то испуганнаяфизиономия… и тут же преисполнилась злобной радости.

– Ага! – воскликнул незнакомый. – Вы смотрите,кого к нам сунули! Из-за него и маемся…

Он вышел на крохотный огороженный пятачок. Следом еще двое –один столь же незнакомый, а во втором Вадим мгновенно опознал лысоватого «маякаи светоча». Во-от что придумал затейник Гейнц…

Троица таращилась на него со странным выражением, способнымв другое время насмешить, – причудливая смесь забитости и злобной радости.Все трое постарше его, в районе пятидесяти, и каждый в прошлом был не последнимчеловеком, но сейчас превратился в трудноописуемое существо.

Лысоватый кинулся первым, замахиваясь со всей решимостью.Вадим от неожиданности не успел ничего предпринять – и вмиг оказался прижатым кдощатой стенке. Лысый тряс его и орал в лицо:

– Из-за тебя здесь торчим, сука! Из-за тебя! Ты почему неколешься?!

Некогда было взывать к логике. Что-что, а незамысловатоподраться умел, хоть и не мог, подобно Эмилю, похвастать знанием отточеннойпрофессиональной рукопашки. Вадим провел один из простейших приемов уличнойдраки – обеими руками что есть сил оттолкнул противника, тот инстинктивнонапер… и сам налетел мясистым носом на Вадимову макушку. Мгновенно разжал руки,заорал.

Вадим отправил его в распахнутую дверь домика одним хорошимударом. Примирительно поднял ладони:

– Давайте рассуждать логично. Ну кто вас отсюда выпустит,расколюсь я или нет? Вас берут на примитивный понт…

Оба бросились на него, толкаясь и мешая друг другу. Ничегоони не хотели слушать и логические аргументы воспринимать не собирались. У нихбыла безумная надежда – и это перевешивало все остальное, превращая в роботов…

Завязалась бестолковая, нелепая драка на предельноограниченном пространстве. Его пытались достать кулаками, ухватить за волосы,пинали, у обоих, несмотря на полуголодную жизнь трех последних дней, ещеосталось немало сил и энергии от прежнего сытого бытия, так что приходилосьнелегко. Тем более – он был без штанов, а это психологически сковывало, одетымв драке себя чувствуешь гораздо увереннее и яйца так не бережешь…

Кое-как отмахался, лупя без всяких правил и милосердия.Лысоватый оклемался, вылез наружу, но получил ботинком по колену и вновь выбылиз игры.

Кое-как Вадим с ними управился, загнал на пинках в домик.Тут же по ту сторону сетчатой дверцы появился Гейнц – ну конечно, торчалпоблизости, – разочарованно хмыкнул:

– Что за жизнь, только что-нибудь успеешь придумать, какжизнь твою затею превращает в балаган…

– А может, не будешь мудрствовать лукаво и возьмешьмиллион? – тихо спросил Вадим.

– Детка… – протянул верзила. – Комендант в чем-тоболван, а в чем-то – чистой воды гений. Лучше меньше бабок без всякого риска,чем очень много – но с большим риском.

– Но если…

– Захлопни пасть. Выходи.

В бараке, как и следовало ожидать, на него воззрились сбольшим интересом, вызванным, понятно, тем, что он вернулся невредимым. Вадимзалез на нары, кратко буркнул:

– Отложили на потом. Там у них кто-то начал колоться…

Все так и сидели без штанов, вывешенных для просушки наперилах веранды. Тюремная солидарность простерлась до таких пределов, что и егопортки повесили туда же. Только бедняга Доцент по-прежнему благоухал, забывшисьв тяжелой дреме.

Он не успел подробно рассказать о допросе – произошла вовсеуж ошеломляющая неожиданность. Послышались шаги, вошли две женщины в полосатом,за ними показался охранник. Осклабясь, сообщил:

– Чтобы не ныли, будто у нас плохо живется, получайте баб.Хорошие бабенки, сладенькие, по опыту говорю…

И, сцапав обеих за ягодицы растопыренными пальцами, сильнымтолчком отправил внутрь барака. Вадим кинулся подхватить, потому что однойоказалась собственная супруга, осунувшаяся, немного растрепанная, новыглядевшая все же лучше, чем можно было ожидать от юной дамы шантарскоговысшего света, до того самым большим жизненным несчастьем полагавшей что-нибудьвроде поездки в рейсовом автобусе.

Второй была крашеная полноватая блондинка лет сорока,довольно миловидная и чем-то неуловимо походившая на выбившуюся в людидиректрису овощного ларька. Синий разлетелся было к ней:

– Вот приятная неожиданность! А мы тут плюшками балуемся,знаете ли…

Спохватился и одернул бушлат. Но, не особенно смутившись,продолжал:

– Проходите, будем знакомиться. Люди мы, конечно, страшныена вид и припахивающие, но ведь не по собственной воле… Если интересуетесь, унас даже генерал имеется. Во-он сидит. Генерал, поклонись даме.