— Я встретила цыганку, когда шла к вам. Она почему-тостранно на меня посмотрела.

— Она вообще-то невредная, — заметил я, — Только немного сприветом.

— Почему ты считаешь, что она с приветом? — Мать с легкойусмешкой посмотрела на меня. — Она что, затаила на вас обиду?

— Мы ничем ее не обидели, — сказала Элли. — Просто онапочему-то считает, будто мы выгнали ее с ее земли или что-то в этом духе.

— Наверное, хочет на этом заработать, — решила мать. —Цыгане все такие. Шумят, твердят всем подряд, как их обидели. Но как толькосунешь им монету, сразу умолкают.

— Вы не любите цыган, — сделала вывод Элли.

— Вороватые они больно. Работать на одном месте не хотят,вот и подбирают все, что плохо лежит.

— Мы… — начала Элли. — Мы стараемся о ней не думать.

Мать попрощалась, а потом спросила:

— А кто эта молодая женщина, что живет с вами? Эллиобъяснила, что Грета до нашей женитьбы три года провела у них в доме и что,если бы не Грета, жизнь у нее была бы ужасной.

— Грета нам очень помогает. Она замечательный человек. Япросто не представляю, что бы делала без нее, — добавила Элли.

— Она живет с вами или приехала погостить?

Элли не хотелось отвечать на этот вопрос.

— Она… В настоящее время она живет с нами, потому что у менярастяжение связок, и я вынуждена была пригласить кого-нибудь ухаживать за мной.Но сейчас я уже поправилась.

— Молодоженам лучше жить одним, — назидательно произнесламать.

Мы стояли у ворот и смотрели, как она спускается вниз схолма.

— Сильный у нее характер, — задумчиво сказала Элли. Я былсердит на Элли, очень сердит за то, что она, не предупредив меня, поехала-такик моей матери. Но когда она повернулась и посмотрела на меня, чуть приподняводну бровь, с этой своей забавной полуробкой, полудовольной улыбкой маленькойдевочки, я не мог не улыбнуться.

— Ну и обманщица же ты, — сказал я.

— Обстоятельства иногда вынуждают, — парировала Элли.

— Прямо как у Шекспира, в пьесе, в которой я однаждыучаствовал. Ее ставили у нас в школе. — И смущенно процитировал:

— «Отца ввела в обман, тебе солжет».[29]

— Кого ты играл? Отелло?

— Нет, — ответил я. — Отца Дездемоны. Поэтому я и помню этислова.

— «Отца ввела в обман, тебе солжет», — в раздумье повторилаЭлли. — Я же, насколько мне помнится, ни разу не обманула своего отца. Может,если бы он прожил подольше, и обманула.

— Не думаю, что он отнесся бы к нашему браку болееблагосклонно, чем твоя мачеха, — сказал я.

— Я тоже, — отозвалась Элли. — Он, по-моему, очень чтилвсякие условности. — Она опять улыбнулась по-детски забавной улыбкой. — И мне,наверное, пришлось бы, как Дездемоне, обмануть отца и бежать из дома.

— Почему тебе так хотелось повидаться с моей матерью, Элли?— полюбопытствовал я.

— Дело вовсе не в том, что мне хотелось повидаться с нею, —ответила Элли. — Просто мне было неловко, что я не знакома с ней. Ты не оченьчасто говорил о своей матери, но из того немногого, что я слышала, я поняла,что она всегда старалась делать для тебя все, что было в ее силах. Многоработала, чтобы ты мог учиться, и помогала, чем могла. Вот я и подумала, чтоесли я к ней не поеду, то она сделает вывод, что я кичусь своим богатством.

— Твоей вины тут не было бы, — сказал я. — Скорее уж моя.

— Да, — согласилась Элли и добавила:

— Я ведь понимаю, почему ты не хотел, чтобы я знакомилась ствоей матерью.

— Думаешь, у меня комплекс неполноценности из-за матери?Ничего подобного, уверяю тебя.

— Пожалуй, — задумалась Элли, — теперь я это понимаю. Простоты не хотел, чтобы она при мне читала тебе нравоучения.

— Какие нравоучения? — недоумевал я.

— Теперь я вижу, — продолжала Элли, — что она из тех людей,которые хорошо знают, чем следует заниматься другим. Она, наверное, все времянаставляла тебя, советовала, какую работу ты должен искать.

— Совершенно верно, — сказал я. — Главное, постоянную, чтобысидеть на одном месте.

— Ну а сейчас все это уже не имеет никакого значения, —продолжала Элли. — Я не сомневаюсь, что она желала тебе только добра. Но ксожалению, плохо знала тебя, Майк. Ты не способен долго сидеть на одном месте..И размеренная жизнь тоже не по тебе. Ты любишь ездить, смотреть на то, чтоделается на белом свете, и не только смотреть, но и что-то делать — жить полнойжизнью.

— Я хочу жить с тобой в этом доме, — сказал я.

— Некоторое время, вполне возможно… И мне кажется… Мне кажется,ты всегда будешь стремиться вернуться сюда. И я тоже. Мы будем приезжать сюдакаждый год и будем здесь более счастливыми, чем в любом другом месте. Но сидетьна одном месте ты не сможешь. Тебя потянет путешествовать, посмотреть, какживут другие, что-то сделать… Например, если у тебя появится желание разбитьздесь сад, мы поедем смотреть сады в Италии, в Японии, в других странах…

— С тобой моя жизнь и так полна чудес, Элли, — сказал я. —Извини, что я рассердился на тебя.

— Сердись сколько угодно, — милостиво разрешила Элли. — Ятебя не боюсь. — И, чуть нахмурившись, добавила:

— Твоей матери Грета не понравилась.

— Грета многим не нравится, — заметил я.

— В том числе и тебе.

— Послушай, Элли, зачем ты все время напоминаешь об этом?Ведь это не правда. Сначала я немного ревновал к ней — вот и все. А сейчас мы сней в очень хороших отношениях. — И добавил:

— Просто она так держится, что вызывает у людей желаниезащищаться.

— Мистеру Липпинкоту она тоже не нравится, верно? Онсчитает, что она имеет на меня слишком большое влияние, — сказала Элли.

— А это действительно так?

— Интересно, почему ты спрашиваешь? Да, пожалуй, это так.Что вполне естественно. У нее довольно сильный характер, а мне хочется иметьпри себе человека, которому, я могу доверять и на которого могу положиться. Икто в любой момент защитит меня.