Мы проехали по живописному ущелью. Сначала пообеим сторонам дороги кое-где зеленели узенькие полоски обработанной земли, новскоре нас окружили горы, величественные в своей первозданной красоте. Горыбыли покрыты густыми лесами, на лугах паслись стада.

Маранилья докурил шестую сигарету, обернулся ивопросительно посмотрел на меня.

— Как красиво! — воскликнул я. Онкивнул.

Я посмотрел на затылок шофера.

— Быстро едем. А он знает дорогу?

— Еще бы!

— А он справится с машиной на такойбольшой скорости, да еще на горном серпантине?

— Конечно.

— По нему не скажешь.

— Это прекрасный шофер.

— Колумбиец?

— Да. Вам, североамериканцам, не простопонять этих людей.

— Может быть. Мне показалось, оннесколько туповат. Не знаю, сумеет ли он вовремя отреагировать, если попадетсявстречная машина.

— Будьте спокойны — у него прекраснаяреакция. Вскоре мне представилась возможность убедиться в этом: на одном изкрутых поворотов навстречу нам выскочил грузовик. Казалось, столкновениенеизбежно. Справа пропасть, слева стеной гора. Шофер даже не вздрогнул; онневозмутимо крутанул руль и наша машина пронеслась буквально в несколькихдюймах от края пропасти, чудом не задев грузовик.

Я вжался в сиденье, сердце бешено колотилось,к горлу подступил кашель.

Сеньор Маранилья как ни в чем не бывалодокуривал очередную сигарету. Казалось, он даже не заметил опасности.

— Пожалуй, вы правы, — выдавил я,как только ко мне вернулся дар речи.

Маранилья удивленно посмотрел на меня. Якивнул в сторону шофера. — Конечно, — спокойно произнес Маранилья.Вдруг асфальт кончился — мы въехали в джунгли. Стало невыносимо жарко. Судя повсему, дело было не столько в температуре воздуха, сколько в его влажности.Рубашка насквозь промокла, и я снял пиджак.

Часам к двум дня мы оказались у широкой реки,Проехали миль двадцать вдоль берега, миновали маленький городок. Шофер свернулна узкую грязную дорогу и вскоре затормозил перед большими деревяннымиворотами. Укрепленная над ними вывеска гласила: «Прииск „Два клевера“. Еще вышебыли прикреплены внушительных размеров деревянная подкова и два цветка клевера,вырезанные из жести. Стоящие вокруг дома, судя по всему, недавноотремонтировали, но было видно, что им уже много лет.

Навстречу нам вышел высокий худощавый человекв белой рубахе — управляющий прииска Фелипе Мурин-до. По всей вероятности, онне знал английского языка. Это создавало непредвиденные трудности. Я объяснилпо-английски, что именно меня интересует.

Сеньор Маранилья заговорил по-испански,Муриндо, внимательно выслушав, протянул мне руку и поздоровался.

Перевод Маранильи был необычайно гладок сточки зрения ораторского искусства, и мне показалось, что лишь приблизительнопередает смысл моих слов.

— Я объяснил Муриндо, что вы другопекунов и приехали в Колумбию, чтобы увидеть прииски.

— Это не совсем так, — заметил я.

— Почти так, — невозмутимо сказалМаранилья. — И потом этим людям совершенно не обязательно знать всеподробности. Достаточно кратко объяснить, что от них требуется.

Мне, однако, не показалось, что Маранилья былкраток в своих объяснениях. Более того, он и Муриндо о чем-то оживленнозаговорили, отчаянно жестикулируя, как будто спорили.

Мы обошли весь прииск. В том числегидравлическую установку, с помощью которой добывалось золото.

Фелипе Муриндо давал пояснения, Маранильяпереводил. Ничего нового я не узнал. Напор воды размывал почву, она поступала вспециальные лотки, и на их дне оседало золото. Механика эта стара как мир.

Было душно. В воздухе носилось множествонасекомых. Шофер ни на шаг не отходил от нас и все время косился по сторонам. Язаметил кобуру у него на боку и понял: он совмещал обязанности шофера ителохранителя. Мне стало немного не по себе.

Когда мы вернулись к зданию правления, яувидел, что к воротам шахты подъезжает еще одна машина. Значит, что-тослучилось.

Машина резко затормозила. Из нее вышелводитель-колумбиец и не спеша приблизился к задней дверце. Стекло было опущено,и я увидел красное, покрытое испариной лицо Берты Кул.

Шофер пытался что-то объяснить ей по-испански.

— Перестань дышать мне в лицо! —крикнула Берта. — Открой дверь!

Однако шофер не открыл, а продолжал что-тообъяснять.

Берта вытащила из сумки англо-испанскийразговорник и, по всей вероятности, найдя нужное, произнесла нечтоневразумительное.

Шофер, не обратив на ее слова никакоговнимания, бубнил свое.

Сеньор Маранилья посмотрел на Берту, потом наменя и спросил:

— Ваша знакомая?

— Да, — ответил я и поспешил кмашине. Берта вскинула на меня глаза и взмолилась:

— Ради всего святого, открой эту чертовудверь. Этот кретин меня запер, я тут задыхаюсь.

Мне показалось, что она сейчас предприметпопытку пролезть через окно машины.

— Какая приятная неожиданность видеть васздесь, миссис Кул, — напустив на себя важность, сказал я.

— Вижу, как тебе приятно, —ухмыльнулась Берта.

— Я приехал посмотреть на здешниегорнодобывающие предприятия, — быстро проговорил я. — Мой друг,сеньор Маранилья из местной полиции, любезно согласился показать мне прииск«Два клевера», который, как я предполагаю, принадлежит неким мистеру Шарплзу имистеру Кеймерону.

— Пошел ты к черту со своимиприисками, — завопила Берта. — Лучше помоги мне выбраться!

К машине подошел Маранилья.

— Прошу прощения, сеньора, — учтивопроизнес он. — Чем могу быть вам полезен? Не нужен ли вам переводчик?

— Переводчик?! — снова завопилаБерта. — Да этот сукин сын не знает своего родного языка! Я ему прочиталатак, как напечатано в разговорнике: «Открой дверь, я спешу».

— Господин хочет сказать, — сневозмутимым видом сказал Маранилья, — что вы должны ему еще пять песо.

— Он нагло врет! — возмутиласьБерта. — Мы договорились о цене, и он привез меня туда, куда я просила.

— Он утверждает, что взялся довезти вастолько до того городка на берегу реки, который в двадцати километрах отсюда.