– Нет, – очень тихо ответилата, – здоровее многих.

– А Нина Ивановна про какой-то анализговорила.

– Она перепутала.

– Да? – с недоверием протянула Ира,твердо уверенная, что жить ей осталось считаные часы.

– Ступай, почитай книжку, – велеланянечка.

Ира послушно отправилась в библиотеку, потомна ужин, затем старательно умылась, почистила зубы, легла в кровать, попыталасьзаснуть, но не сумела. Пару часов девочка лежала тихо, слушая, как мирно сопитсоседка по комнате. В конце концов ей надоело маяться, она встала с кровати ипошла в туалет.

Ирочка редко бродила по коридорам интернатаночью, и сейчас ей стало не по себе. Дом словно вымер, двери спален закрыты,стоит не только тишина, но и темнота, лишь у входа в туалет горит крохотнаялампочка. Девочка ощутила себя маленькой песчинкой, абсолютно одинокой,никому-никому не нужной, и к ее глазам подступили слезы. Ира вошла в комнатку,где были установлены эмалированные умывальники, и зарыдала горько, безнадежно.

– Это кто тут сопли льет? –послышался нарочито сердитый голос, и на плечо девочки легла большая ладонь.

Малышка обернулась, за спиной стояла нянечка.

– Чего хнычешь? – повторила вопроста.

Ирочка прижалась к женщине и стала жаловатьсяна жизнь:

– Меня никто не берет домой… вчера шефыпривозили конфеты, девочкам достались «Мишки», а мне карамельки… по рисованиюмне поставили три… разорвались чешки для танцев, и Вера Сергеевна, кладовщица,новые не дала, сказала – не положено, велела старые зашить… Катя Орел меня«приютской» обзывает и бьет…

Нянечка гладила Иру по волосам.

– Эх, горе. Дам тебе «Мишек», нашла поводдля рева. Тройку исправишь, и завтра я поговорю с Верой Сергеевной, она тебеновые тапки выдаст. Если же Катя Орел опять дразниться станет, спокойно ответь:«Грешно смеяться над детьми без родителей. В нашем интернате полно ребят, укоторых родственники внезапно умерли, под машину попали или какое другое несчастьеслучилось». Ну и гадкая девочка эта Катя Орел, из нее вырастет, наверное,злобная, никому не нужная тетка. Господь наказывает тех, кто издевается надсиротами. Она замуж никогда не выйдет, вот!

– А еще меня никто не хочет своей дочкойсделать, – высказала главную беду Ира.

– Может, скоро положениеизменится, – возразила нянька.

– Нет, не возьмут меня, – прошепталадевочка, – я больна страшной смертельной заразой.

Женщина сердито нахмурилась.

– Ребенка с инфекцией отправляют вбольницу, а ты в нашем доме живешь, ешь со всеми в одной столовой, спишь вобщей спальне. Разве больной такое разрешат?

– А Лена Бородина? – напомнилаИра. – Она тоже со всеми везде ходила, а потом умерла!

Нянечка перекрестилась.

– Земля ей пухом, бедная девочка. УЛеночки был рак крови, им нельзя, как свинкой, заразиться.

– Значит, и у меня то же самое? –испугалась Ира. – Точно, Нина Ивановна говорила про анализ. Я умру, какБородина…

Слезы водопадом покатились из глаз малышки.

– Ты здорова, – слегка растеряннопопыталась утешить воспитанницу нянька, – завтра отведу к нашему доктору,пусть Инна Петровна тебе сама все скажет.

– Ага, – прошептала Ира, –помните, когда Ленку в больницу увозили, Инна Петровна на весь коридор орала:«Бородина, не хнычь, у тебя просто грипп, сделают уколы и вернешься к намздоровенькой». И где Ленка? Обманула ее наша докторша, и меня обманет.

– Ира, какие плохие слова, –вспомнила о педагогике няня.

– Извините, – привычно ответиладевочка и заплакала еще горше.

Нянька потопталась у рукомойника, потом сказала:

– Пошли.

– Куда? – вытерла кулачком глазаИра.

– Покажу кой-чего, – пояснилаженщина, – глянешь и успокоишься.

Шульгина покорно двинулась за ней, а та дошладо конца коридора, открыла большой шкаф, на дверце которого было написанокрасными буквами «пожарный кран», пошарила рукой по стене, и вдруг открыласьниша, где на крючках висели ключи.

Детдомовка разинула рот. То, что в коридореесть труба, к которой в случае появления огня подсоединят брезентовый шланг,девочка знала. В интернате иногда проводили учения: вдруг начинала выть сирена,и дети организованно, без сутолоки и паники, покидали здание. Но ключи! Ирадаже не предполагала, что в стене есть тайник.

– Что это? – ахнула воспитанница.

Нянечка взяла самый первый ключик.

– Вдруг пожар начнется ночью, а частькабинетов заперта, как открыть? Поэтому тут висят дубликаты. Ты о них подружкамне рассказывай, иначе мне от директора влетит, могут даже уволить.

Ира прижала ладони к лицу и затрясла головой:

– Никогда, никому, честное слово!

– Иди сюда, – поманила девочкуженщина, закрыв дверцу тайника.

Очень тихо они вдвоем дошли до комнаты самойНаины Львовны, директрисы. Няня отперла дверь, оглянулась и шепнула:

– Сюда.

Испуганная Ира шмыгнула в комнату. До сих порона ни разу не бывала в кабине, где работала Наина Львовна, и сейчас испытываланастоящий ужас.

– Стой тут, – приказала нянька.

Она чувствовала себя здесь уверенно, открылапервый ящик письменного стола, добыла оттуда новый ключ и отперла громадныйшкаф. Перед глазами обомлевшей Ирочки предстали папки, плотными рядамизанимавшие полки.

– Вот, – удовлетворенно сказаланянечка, вытаскивая один скоросшиватель, – читай, чье имя на обложке.

– Ирина Шульгина, – озвучиладевочка. – Это я?

– Ты, – кивнула няня, потом быстропролистнула странички и ткнула пальцем в нужный абзац: – Теперь здесь смотри.

«На вид здорова, – прочитала вслухдевочка, – температура нормальная, вес, рост…»

– Вас раз в полгода осматриваетдоктор, – напомнила нянька, – и еще все дети диспансеризациюпроходят.

– Ага, – кивнула Ира.

– Ты сейчас видишь запись терапевта,последняя сделана месяц назад. Опусти глаза ниже… Ну, что там?

– «Диагноз: практически здорова».