Ее улыбка из лучезарной превратилась в ослепительную. К нимприближался молодой человек лет двадцати пяти, в белом теннисном костюме. Онбыл очень хорош собою.

— А я везде тебя ищу, Бэбз, — объявил он.

— Как сыграли?

— А!.. Паршиво.

Леди Стренли поднялась и, обернувшись на прощание к мистеруСаттертуэйту, проговорила нежнейшей скороговоркой через плечо:

— Это так великодушно с вашей стороны! Никогда не забуду.

Мистер Саттертуэйт проводил глазами удаляющуюся парочку.

«Интересно, — подумал он, — не собирается ли Бимбо статьномером пятым?»

Проводник вагона люкс показывал мистеру Саттертуэйту место,где несколько лет назад произошла железнодорожная катастрофа. Дослушав еговдохновенный рассказ, мистер Саттертуэйт поднял глаза и увидел над плечомпроводника знакомую улыбку.

— Мистер Кин, дорогой вы мой! — воскликнул мистерСаттертуэйт, просияв всеми своими морщинками. — Надо же, как совпало — мы оба свами возвращаемся в Англию, и одним поездом! Вы ведь в Англию, правда?

— Да, — подтвердил мистер Кин. — Там меня ждет довольноважное дело. Когда вы собираетесь ужинать — с первой очередью или позднее?

— Только с первой! Половина седьмого — время, конечно, дляужина нелепое, зато меньше риска для желудка.

Мистер Кин понимающе кивнул.

— Я тоже с первой, — сказал он. — Мы могли бы сесть вместе.

В половине седьмого мистер Кин и мистер Саттертуэйт сиделидруг против друга за столиком вагона-ресторана. Изучив с должным вниманиемкарту вин, мистер Саттертуэйт наконец обратился к собеседнику:

— Последний раз мы с вами виделись… Где же мы с вамивиделись? Ах да, на Корсике! Вы тогда исчезли довольно неожиданно.

Мистер Кин пожал плечами.

— Как всегда. Мое дело, знаете ли, прийти и уйти. Да, прийтии уйти…

Последние слова пробудили в душе мистера Саттертуэйтакакие-то смутные воспоминания. По спине пробежали мурашки — нельзя сказать,чтобы неприятные, скорее наоборот: такое бывает иногда в предвкушении чего-тонеобычного.

Мистер Кин поднес к глазам бутылку с красным вином,рассматривая этикетку. С минуту, пока бутылка находилась между ним и светом,красноватый отблеск плясал на его лице.

Мистер Саттертуэйт снова почувствовал знакомую дрожьпредвкушения.

— Я тоже должен выполнить в Англии одно поручение, —вспомнил он и широко улыбнулся. — Вы случайно не знакомы с леди Стренли?

Мистер Кин покачал головой.

— Она из очень старинного рода, — сказал мистер Саттертуэйт.— Стренли — одно из немногих семейств, где титул может наследоваться по женскойлинии, так что она с полным правом именует себя баронессой. С этим титуломсвязана довольно романтическая история.

Мистер Кин сел поудобнее. В проходе раскачивающегося вагонапоявился официант с подносом, и на столике, как по волшебству, возникли чашки сбульоном. Мистер Кин осторожно отпил глоточек.

— По-моему, вы собираетесь одарить меня одной из вашихпревосходных зарисовок, — заметил он. — Верно?

Лицо мистера Саттертуэйта засветилось от удовольствия.

— О, леди Стренли действительно замечательная женщина! —сказал он. — Ей, должно быть, уже лет шестьдесят… Да, никак не меньшешестидесяти! Я знал их с сестрой еще девочками. Старшую звали Беатрисой. В тегоды они жили в весьма стесненных обстоятельствах — сестры Баррон — Беатриса иБарбара. Господи, как же давно это было! Я и сам был еще юноша!.. — МистерСаттертуэйт вздохнул. — От титула сестер тогда еще отделяло несколькоздравствующих родственников. Сам старый лорд Стренли доводился им, если неошибаюсь, двоюродным братом. Все складывалось как нельзя более романтично.Сначала один за другим поумирали два брата и племянник старика Стренли. Потомбыла гибель «Уралии» — помните кораблекрушение неподалеку от Новой Зеландии?Сестры Баррон находились на борту. Беатриса утонула, а младшая, Барбара,оказалась в числе немногих спасенных. Через полгода, когда скончался старыйлорд Стренли, титул и все состояние перешли к ней. С той поры она стала житьисключительно для себя, ничем, кроме собственной персоны, не занимаясь. Надосказать, с годами она ничуть не изменилась, и сейчас я узнаю в ней все то жепрекрасное, необязательное и бессердечное создание, что и много лет назад. Унее уже было четыре мужа, и в любой момент может появиться пятый.

Далее он перешел к описанию миссии, которую леди Стренли такловко на него возложила.

— Думаю, надо все-таки заехать в Эбботс-Мид и познакомитьсяс девицей, — заключил он. — Придется что-нибудь предпринять, поскольку самуледи Стренли образцовой матерью никак не назовешь. — Он задумчиво посмотрел намистера Кина. — Вот если бы вы могли поехать со мной… Никак не получится?

— Боюсь, что нет, — ответил мистер Кин. — Хотя… Эбботс-Мидведь, кажется, где-то в Уилтшире?

Мистер Саттертуэйт кивнул.

— Я так и думал. Значит, все это время я буду неподалеку отЭбботс-Мида, и знаете, где? — Он загадочно улыбнулся. — Помните, там есть однанебольшая гостиница «Наряд Арлекина»?

— Еще бы не помнить! — вскричал мистер Саттертуэйт. — Так выбудете в ней?

— Да, поживу недельку-полторы или, может быть, чутьподольше. Наведаетесь ко мне — буду очень рад.

И от этого самого обычного приглашения на душе у мистераСаттертуэйта почему-то сделалось легко и спокойно.

— Дорогая мисс… мисс Марджери, — говорил мистер Саттертуэйт.— Поверьте, я и не думаю над вами смеяться.

Марджери Гейл слегка нахмурилась. Они сидели в просторномхолле Эбботс-Мида. Марджери Гейл, крупная, коренастая девушка, ничем ненапоминала свою мать. По всей видимости, она пошла в отца: казалось, в ее роднебыли одни только сельские сквайры, привычные к верховой езде. Вид у нее был здоровый,цветущий и в общем-то абсолютно нормальный. Однако, размышлял мистерСаттертуэйт, семейству Барронов свойственна некоторая душевнаянеуравновешенность. Марджери могла унаследовать внешность от своего отца и,вполне возможно, некоторые фамильные заскоки — от матери.

— От миссис Кэйсон не знаю уже, куда деваться, —пожаловалась Марджери. — Я вообще ни в каких духов не верю, но эта миссисКэйсон — есть тут у нас одна такая ярая спиритка — просто проходу мне не дает:хочет непременно привести сюда медиума.

Мистер Саттертуэйт кашлянул, немного поерзал на стуле иизрек голосом председательствующего на суде: