Неожиданностей пока не наблюдалось – как и какого бы то нибыло оживления. Все в доме спали безмятежным сном. Ольга с медведем оказались всамом обыкновенном коридоре первого этажа: не особенно и дорогие обои,погашенная люстра, паркетный пол, лепнина и ламбрекены… Мебель массивная,старомодная: сразу видно, что камергер в этом доме не жил, светских приемов тутне устраивал. Персональный тюремный замок, и только. Логово…

В тусклом свете одного-единственного фонаря медведь посредикоридора, среди не особенно роскошной, но все же барской обстановки выгляделвесьма странно. Ухмыльнувшись этому зрелищу, Ольга сказала тихонько:

– Ну что, Потапыч, работай…

И, почувствовав справа, за поворотом, скопление безмятежноспящих людей, именно туда направила косолапого, поддав ему как следует ираспахнув дверь в людскую, а в следующий миг отпрянула за угол коридора, прижаласьк стене, более не оказывая никакого воздействия на зверя, поскольку в том ужене было необходимости…

Расчет получился верным: медведи и так не принадлежат к тем,кто наделен ангельской кротостью и душевным характером. Ну, а от зверя,неведомо сколько просидевшего на цепи в подземелье, и вовсе глупо ожидать какихбы то ни было проявлений душевности…

Сначала послышалось бодрое рычание медведя, понятно, оченьдовольного полученной возможностью невозбранно поразвлекаться со своимитюремщиками. И почти сразу же раздались человеческие вопли, исполненные такогоужаса, что волосы дыбом вставали. Но Ольга не чувствовала ни капли жалости…

Кто-то кричал. Кто-то, ухитрившись вырваться в коридор изтемной людской, с воплями пронесся мимо притаившейся за углом Ольги, не заметивее, конечно, топоча не хуже африканского зверя риноцеруса, именуемого впросторечии носорогом.

И началось: адский треск ломаемой мебели, медвежий рык, шум,грохот, вопли, беготня уже по всему дому, переполох совершеннейший… Судя позвукам развернувшейся баталии (если только это можно называть баталией),топтыгин ни в малейшей степени не стремился утолить голод, намереваясь лишьразломать как можно больше и переловить всех, до кого только удастся добраться,чтобы отыграться за свое заточение…

Грохнули двери – медведь, вывалившись из комнаты, кинулся заубегающими куда-то в глубь дома. Ольга резко обернулась, ощутив присутствиеболее-менее сильного субъекта – по коридору в ее сторону поспешал невысокийиндивидуум в распахнутом шлафроке и сбившемся набок ночном колпаке с кисточкой:бритая рожа определенного немецкого облика, то бишь иностранного, ничуть непохожего на русского простодырого мужичка. Управитель? Скорее всего…

Ольга мысленно подставила ему подножку – а когда онрастянулся во весь рост, чувствительно приложившись усатой кошачьей физиономиейо скверно натертый паркет, добавила сверху, наподобие того, как в мужицкойдраке бьют кулаком по затылку, только, разумеется, колдовски. Управитель обмяки погрузился в оцепенение…

Пора было отсюда выбираться… но не голой же бежать ночнойпорой по петербургским улицам? Оглянувшись на поверженного управителя, Ольгаприкинула, что ростом он ее не особенно и превосходит, по комплекции, конечно,гораздо объемнее, но тут уж не до капризов, выбирать не из чего, здешние мужикиеще корпуснее, так что их одежда будет и вовсе висеть мешком…

Пройдя по коридору в ту сторону, откуда появился управитель,Ольга довольно быстро обнаружила распахнутую дверь, в каковую немедленно июркнула. Она угадала правильно: это и была управительская спальня. Нераздумывая, схватила одежду, висевшую на креслах у постели.

Натянула панталоны, не озабочиваясь чулками, торопливосунула ноги в сапоги с модными квадратными носками. Сапоги, как и следовалоожидать, оказались изрядно велики, но в ее положении не до привередливости…

В доме продолжались буйство и самая разнузданная вакханалия– медведь вымещал злобу за все предшествующие страдания и свою, можно таквыразиться, поломанную жизнь… Среди воплей, топота и грохота вдруг громыхнулгулкий выстрел. «Ого!» – подумала Ольга, торопливо застегивая перламутровыепуговицы управительской рубашки. Кто-то из обитателей дома пришел в себянастолько, что вспомнил об оружии, да еще ухитрился пустить его в ход… Правда,судя по тому, что буйство продолжалось с прежним размахом и неистовством,стрелявший то ли промахнулся, то ли не нанес медведю серьезных повреждений –это вообще-то трудновато сделать, Ольга с ее охотничьим опытом сие прекраснознала…

Не было ни смысла, ни времени возиться с жилетом и галстуком– не на прогулку по Невскому собиралась… Застегнув сюртук, Ольга оглянулась впоисках шляпы, но нигде не могла ее высмотреть. Досадливо выругавшись про себя,схватила с ночного столика вязаный кошелек – приятно тяжелый – засунула его вкарман панталон и кинулась в коридор. Сапоги велики, болтаются на ногах, одеждависит мешком, как на пугале огородном, но это лучше, чем ничего, сойдет дляночной поры, лучше, чем голышом…

Переполох переместился на самый верхний этаж – видимо,именно там искали спасения заполошно разбегавшиеся обитатели дома. Ольганаправилась вниз. Управительской шляпы не оказалось и в обширной прихожей,обставленной с той же старомодной роскошью, зато там обнаружилось сразунесколько мужицких гречневиков – высоких, конусообразных. С барским платьем оникатегорически не гармонировали, но что прикажете делать? Быстренько скрутивволосы в узел, Ольга нахлобучила шапку до ушей, глянула на себя в высоченноезеркало: облик, кончено, самый комический, но, используя прошлый навык, есть возможностьпредстать перед посторонними в образе юного городского обывателя мужского пола,по каким-то своим причинам одетого странновато, в наряд с чужого плеча. Большойгород привычен ко всевозможным чудакам и эксцентрикам, насмотрелись…

Не колеблясь, она взялась за массивную бронзовую ручку,бесшумно распахнула дверь и вышла в ночную прохладу. Перед ней открылся большойдвор, обнесенный высокой, обстоятельной каменной стеной. Каретный сарай,ворота, немощеное пространство…

Едва Ольга спустилась с крыльца, слева нечто метнулось ейнаперерез – спешившее то на двух, то на четырех конечностях, похожее насветившуюся тускло-зеленым гнилушечьим светом скрюченную обезьяну…

Ольга от всей души, от всей злости врезала по созданию,исполнявшему роль дворового пса. Удар, нанесенный в промежутке меж двумяприступами мерцания, что кратковременно лишали силы, оказался весьма неплохим.Неизвестное создание с жалобным воем покатилось по земле, словно тряпка,подхваченная порывом штормового ветра, улетело в темное место за угол каретногосарая, откуда более не показывалось, посверкивало только алыми глазками и оралона манер рассерженного кота.

И стена, и ворота оказались достаточно высокими, так чтонельзя рассмотреть улицу. Ольга подошла к воротам, запертым на внушительныйзамок размером с человеческую голову – ну вот, и калитка на замке…

Ольга уже приготовилась было разнести какой-нибудь иззамков, но ощутила, что с мерцанием происходят новые метаморфозы и ее бессилиенеобычно затягивается.