В январе Джордж вместе с двумя дюжинами других учениковпробовался в дискуссионную команду. С Джеком он был вполне откровенен. Его отец– юрист акционерного общества – хотел, чтобы сын пошел по его стопам. Джордж,не ощущая пламенного призвания заняться чем-то другим, не возражал. Оценки унего были не самыми лучшими, но это, в конце концов, была лишь средняя школа, авремени оставалось еще немало. Если бы «может» вдруг превратилось в «должен»,отцу Джорджа было на кого нажать. Собственные атлетические таланты Джорджаоткрыли бы и иные двери. Но Брайан Хэтфилд считал, что его сын должен войти вдискуссионную команду. Неплохая практика, к тому же что-то именно в таком родевсегда ищут экзаменационные комиссии в юридических колледжах. Поэтому Джорджзанялся дебатами, а в конце марта Джек выгнал его из команды.

В конце зимы внутрикомандные диспуты воспламенили спортивнуюдушу Джорджа Хэтфилда. Он стал беспощадным и решительным спорщиком, яростноподготавливая свои «за» или «против». Неважно, каков был предмет спора –легализация марихуаны, восстановление смертной казни или дотации на дефицитгорючего. Джордж стал докой, но был так агрессивен, что не заботился, на чьейокажется стороне – черта, знал Джек, редко встречающаяся и ценная даже дляспорщиков высокого уровня. Душа настоящего спорщика не слишком-то отличается отдуши политического авантюриста – и тот, и другой страстно заинтересованы врешающем шансе. Пока все шло хорошо.

Но Джордж Хэтфилд заикался.

Этот недостаток был незаметен в классной комнате, где Джорджвсегда бывал спокойным и собранным (сделал он домашнее задание или нет) и, ужконечно, не бросался в глаза на футбольном поле Стовингтона, гдеразговорчивость не является доблестью и где иногда за излишнюю тягу к спорамможно вылететь из игры.

Джордж начинал заикаться, когда как следует заводился надиспуте. Чем больше он горячился, тем хуже выходило. Стоило ему почувствовать,что аргументы оппонента никуда не годны и однообразны, как между его речевымицентрами и ртом возникало нечто вроде интеллектуального столбняка, так что онпрочно застревал на одном месте, а время бежало. Больно было смотреть на это.

– И-ит-так я д-д-думаю, мы должны сказать, что ф-ф-факты вс-случае, п-приведенном мистером Д-Д-Д-Дорски, те-те-ряют свою ак-ктуальностьиз-за н-недавнего ре-ре-шения, спущенного сверху в-в-в…

Звонил звонок, и Джордж в смятении оборачивался, чтобыяростно уставиться на сидевшего подле зуммера Джека. В такие моменты Джорджзаливался краской, а его рука судорожно комкала заметки.

После того, как Джек выгнал многих явно бездарных учеников,он еще долго держался за Джорджа. Вспомнилось, как однажды, под вечер, примерноза неделю до того, как Джек неохотно опустил топор, Джордж задержался послетого, как остальные разлетелись, и сердито обвинил Джека:

– В-вы перевели таймер вперед.

Джек поднял глаза от бумаг, которые убирал в портфель.

– Джордж, о чем ты?

– Вы не д-дали мне мои пять минут целиком. Вы перевели еговперед. Я с-смотрел на часы.

– Таймер и часы могут идти немного по-разному, Джордж. Этупроклятую штуковину я и пальцем не тронул. Слово скаута.

– Н-н-нет, трогали!

Воинственность Джорджа, читающееся в его взгляде«борюсь-за-свои-права» разожгли собственный норов Джека. Он уже два месяца, дваслишком долгих месяца, не прикладывался к бутылке и весь издергался. Он сделалпоследнюю попытку не сорваться.

– Уверяю тебя, Джордж, это не так. Дело в твоем заикании. Незнаешь, отчего оно? В классе ты не заикаешься.

– Я НЕ-НЕ-НЕ З-З-ЗАИКАЮСЬ!

– Не кричи на меня.

– ВЫ Х-ХОТИТЕ П-ПОДЛОВИТЬ МЕНЯ! В-ВАМ НЕ Х-ХОЧЕТСЯ, ЧТОБ ЯБ-БЫЛ В ВАШЕЙ Ч-ЧЕРТОВ-ВОЙ К-К-КОМАНДЕ!

– Не кричи, я сказал. Давай поговорим разумно.

– А п-п-пош-шел т-ты!

– Джордж, если ты справишься с заиканием, я с радостьюоставлю тебя в команде. Ты хорошо готовишься ко всем практическим занятиям издорово умеешь раскрыть подоплеку вопроса – а значит, тебя редко можно застатьврасплох. Но толку от этого мало, если ты не в состоянии справиться с…

– Й-я н-н-никогда н-не заикался! – выкрикнул тот. – Этов-все в-вы! Е-если бы дис-скуссионный к-к-командой руководил к-кто-нибудьд-д-другой, я бы мог…

Норов Джека отыскал другую лазейку.

– Джордж, если ты не научишься с этим справляться, из тебяникогда не выйдет хороший юрист. Закон – не футбол. Два часа ежевечернихтренировок не избавят тебя от этого. Ты что же, думаешь встать на заседаниисовета и сказать: «А т-т-теперь, д-д-джентльмены, п-по поводу этогоп-п-правон-нарушения…»

Джек вдруг покраснел – не от гнева, а от стыда засобственную жестокость. Ведь перед ним был не зрелый человек, асемнадцатилетний парнишка, столкнувшийся с первым серьезным крушением жизненныхнадежд, и как знать – не просил ли мальчик единственным возможным для себяобразом, чтобы Джек помог ему найти выход, справиться с ситуацией.

Джордж бросил на него последний яростный взгляд; словазастревали между кривящихся, непослушных губ, пытаясь вырваться наружу.

– В-в-вы пе-переставили т-таймер! В-вы не-ненавидите меня,п-потому ч-что з-з-знаете… вы знаете… з-з-з…

С невнятным криком он пулей вылетел из класса, так хлопнувдверью, что закрепленное в раме изоляцией стекло задребезжало. Джек так истоял, скорее чувствуя, чем слыша гулкий топот «адидасов» Джорджа по коридору.Первой мыслью Джека, которого еще не отпустили ни его норов, ни стыд занасмешки над заиканием Джорджа, было какое-то нездоровое ликование: впервые вжизни Джорджу Хэтфилду понадобилось то, чего он не мог получить. Первый разслучилась неприятность, которую нельзя было поправить с помощью всех папашиныхденег. Невозможно дать взятку речевому центру. Невозможно предложить языкуприбавку пятьдесят долларов в неделю и премию к Рождеству, чтоб он толькосогласился перестать вести себя, как иголка проигрывателя на пластинке сизъяном. Потом стыд полностью поглотил ликование, и Джек почувствовал себя так,как чувствовал, сломав руку Дэнни.

«О Господи, я же не сволочь. Пожалуйста».

Подобная болезненная радость по поводу отступления Джорджабыла скорее в духе персонажа пьесы, Денкера, нежели драматурга Джека Торранса.

«Вы ненавидите меня потому, что понимаете…»

Потому, что понимаете… что?

Что такое он мог понимать про Джорджа Хэтфилда, чтобвозненавидеть его? Что перед Джорджем лежит все будущее? Что он немного похожна Роберта Редфорда и все девчонки прекращают болтовню, когда в бассейне онделает двойное сальто с трамплина? Что он играет в футбол и бейсбол сестественной, незаученной грацией?