– Привет, пап! – крикнул Дэнни и помчался вверх по склону. Вруке у него была коробка. – Смотри, что мне мама купила!

Джек подхватил сына на руки, прокружился с ним два круга иот души чмокнул малыша в губы.

– Джек Торранс, Юджин О'Нил своего поколения, американскийШекспир! – сказала с улыбкой Венди. – Странно встретить вас здесь, так высоко вгорах.

– Милая дама, я более не мог выносить простолюдинов, –ответил он и обхватил ее. Они поцеловались. – Как съездили?

– Отлично. Дэнни жалуется, что я все время дергала машину,но один раз я ее не поставила и… ой, Джек, ты закончил?

Она смотрела на крышу, и Дэнни посмотрел туда же. Когда онувидел на крыше западного крыла широкую заплату новой черепицы, зеленеющуюярче, чем остальная, лицо мальчика прорезала неглубокая морщина. Потом онопустил глаза к коробке, которую держал в руках, и лицо снова прояснилось.Картинки, которые ему показал тогда Тони, по ночам возвращались, преследуя егово всей своей первоначальной ясности, но солнечным днем отмахнуться от них былолегче.

– Вот, смотри, смотри!

Джек взял у сына коробку. В ней оказалась игрушечная машина,сделанная по одной из карикатур Папаши Рота, которыми в прошлом Дэнни не развосхищался. Лихой Лиловый Лимузин, а на коробке был нарисован огромныйфиолетовый автомобиль, его грязный след высвечивали фары длинного кадиллака,«купе-де-вилль» 59 года. Сквозь крышу лимузина, ухватившись когтистыми лапамиза руль внизу, высовывался монстр – огромный, весь в бородавках, налитые кровьюглаза вылезали из орбит, ухмылка была ухмылкой маньяка. Сзади из-за поворотавыезжала громадная английская гоночная машина.

Венди улыбалась, и Джек подмигнул в ответ.

– Вот чем ты мне нравишься, док, – сказал Джек, протягиваякоробку обратно. – Тебе по вкусу все спокойное, трезвое, самоуглубленное.Решительно, ты – сын моих чресел.

– Мама сказала, ты поможешь мне его собрать, как только ясмогу прочесть всего первого «Дика и Джейн».

– Тогда это должно случиться в конце недели, – сказал Джек.– Что еще у вас в этом симпатичном фургончике, мэм?

– Не-а. – Она схватила его за руку и потянула назад. – Незаглядывать. Кое-что из этого барахла – для тебя. Мы с Дэнни отнесем все в дом,а ты можешь забрать молоко. Оно в кабине на полу.

– Вот что я для тебя такое, – вскричал Джек, шлепнув себяладонью по лбу. – Просто вьючная лошадь, обычная деревенская скотина. Тащитуда, тащи сюда, тащи не знаю куда…

– Тащите-ка это молоко на кухню, мистер.

– Это уж слишком! – выкрикнув это, Джек бухнулся на землю, аДэнни стоял над ним и хихикал.

– Вставай, вставай, бугай здоровый, – сказала Венди и ткнулаДжека носком кроссовки.

– Видишь? – спросил он Дэнни. – Она обозвала меня бугаем. Тысвидетель.

– Свидетель, свидетель! – ликуя, подхватил Дэнни иперескочил через распростертого на земле отца.

Джек сел.

– Кстати, ты мне напомнил, приятель – у меня для тебя тожекое-что есть. На крыльце, возле пепельницы.

– Что?

– Забыл. Сходи, посмотри.

Джек поднялся. Вдвоем с Венди они стояли, глядя, как Дэннипромчался по лужайке и взлетел на крыльцо, прыгая через две ступеньки. Он обнялжену за талию.

– Ты счастлива, детка?

Она серьезно посмотрела на него.

– Такой счастливой я не была с тех пор, как мы поженились.

– Правда?

– Честное слово.

Он крепко прижал ее к себе.

– Я тебя люблю.

Растроганная Венди крепко прильнула к нему в ответ. Такиеслова Джек Торранс не произносил всуе; можно было пересчитать по пальцам,сколько раз она их слышала – и до, и после свадьбы.

– Я тоже люблю тебя.

– Мам! Мам! – Дэнни на крыльце уже визжал от восторга. –Иди, посмотри! Ух ты! Ну и штука!

– Что это? – спросила Венди, когда, держась за руки, онишагали от стоянки к крыльцу.

– Забыл, – сказал Джек.

– Ну, ты свое получишь, – пообещала она и ткнула его локтем.– Вот увидишь.

– Я-то надеялся, получу сегодня ночью, – заметил он, а Вендирассмеялась. Он тут же спросил:

– Как ты думаешь, Дэнни счастлив?

– Тебе лучше знать. Вы же с ним каждый вечер перед сномдолго болтаете.

– Ну, обычно о том, кем он хочет стать, когда вырастет илинастоящий ли на самом деле Санта Клаус. С ним становится очень интересно.Думаю, тут приложил руку его старый приятель, Скотт. Нет, про «Оверлук» онничего не говорил.

– Мне тоже, – сказала она. Теперь они взбирались поступенькам крыльца. – Но почти все время он такой тихий… И, по-моему, онхудеет, Джек, честное слово, мне так кажется.

– Просто парень растет.

Дэнни стоял к ним спиной. Он рассматривал что-то на столикевозле стула Джека, но что – Венди не видела.

– Да он и есть стал хуже. Он же был настоящей прорвой.Помнишь, в прошлом году?

– Они вытягиваются и худеют, – туманно объявил Джек. – Это явычитал, кажется, у Спока. Вот стукнет ему семь, и начнет уписывать за обещеки. – На верхней ступеньке они остановились.

– А еще он ужасно много сил тратит на чтение, – сказалаВенди. – Я знаю, он хочет научиться, порадовать нас… тебя, – неохотно прибавилаона.

– Себя самого, главным образом, – сказал Джек, – я вовсе неподталкиваю его. В общем, мне не хотелось бы, чтоб он так напрягался.

– Как думаешь, глупо, что я договорилась насчет медосмотрадля него? В Сайдвиндере есть терапевт, судя по тому, что говорила контролер всупермаркете, молодой…

– Немножко нервничаешь из-за того, что скоро пойдет снег,правда?

Она пожала плечами.

– Наверное. Если ты думаешь, что я сглупила…

– Нет. Честно говоря, можешь записать нас всех. Убедимся,что здоровье у нас – лучше некуда, и будем спокойно спать по ночам.

– Сегодня запишу, – сказала она.

– Мам, мама, смотри!

Дэнни бежал к ней, держа в руках что-то большое и серое; намгновение