Мебель тоже была дорогая, пышная, а уж кровати – низкой,широкой, с железными шариками, украшающими спинки, – в спальне богатого повесыстоять, а не у священника…

И запах – да что ж это, сплошные благовония и духи разлиты вкомнате? Куда такое годится?

Но когда я увидел самого епископа, все насмешливые инеодобрительные мысли разом вылетели из головы.

Епископ амстердамский, брат во Сестре Ульбрихт, былпарализован. Он сидел в легком деревянном кресле на колесиках, одетый в однуночную рубашку. Еще не старик, хоть и пожилой, но весь высохший, прикрытыепледом ноги тонки и неподвижны.

– Подожди там, брат Кастор… – сказал епископ.

Священник за нашей спиной молча вышел, прикрыл дверь.

– Добрый вечер тебе, брат Рууд, – вполголоса сказал епископ.– И тебе, незнакомый брат. Прости, что не встаю, но я ныне и перед ПасынкомБожьим не встал бы…

Я рухнул на колени. Подполз к епископу, припал губами кслабой руке:

– Благословите меня, святой брат. Благословите, ибо я грешени нечестив.

Шел от брата Ульбрихта тяжелый запах болезни. Вот почему такдухами в комнате пахнет – чтобы запахи немощного тела отбить… И вот почемуопочивальня рядом с канцелярией – нет у епископа сил и здоровья двигаться.

– Прими мое прощение, – спокойно сказал епископ. – Как зватьтебя, брат?

– Ильмар, Ильмар Скользкий. Вор.

Рука епископа дрогнула.

– Ты тот самый Ильмар?

– Да, святой брат…

– Рууд?

– Это он, ваше преосвященство, – отозвался священник. – Яспросил все, что было в скрытом послании, и он сказал так, как должно.

Слезящиеся глаза брата Ульбрихта всмотрелись в меня.

– Засучи правый рукав, брат Ильмар.

Я подчинился.

– Откуда у тебя этот шрам?

– Это с детства, ваше преосвященство, – прошептал я. – Упалс дерева. Я всем говорю, что это след от китайской сабли, но вру. На самом деле– шрам от острого камня.

– Что ты унес из языческого храма в Тессалониках, семь летназад?

– Там не было ничего ценного, святой брат… Несколько древнихсвитков, я не смог их прочитать, и никто не дал хорошей цены… я пожертвовал иххраму Сестры в Афинах…

Брат Ульбрихт улыбнулся:

– А если бы тебя дали хорошую цену?

– Продал бы, ваше преосвященство. Я грешен.

– Мы все грешны… – Епископ посмотрел на Рууда. – МилостьСестры с нами, брат. Это действительно вор Ильмар. Я знаю и другие вопросы… ноэто уже не нужно. Это Скользкий Ильмар. Вор из воров, искусник, грабительдревних могил…

– Прости меня, святой брат…

– Ты прощен. Уже прощен. Отвечай на вопросы, и все с тобойбудет хорошо.

Откуда в его слабом теле бралось столько силы? Я сразууспокоился, будто глупый ребенок, впервые вкусивший таинства веры…

– Брат Рууд, кто еще знает о нем?

– Никто, брат Ульбрихт. Ильмар исповедовался… и я понял, кторядом со мной.

– Рука Сестры… – снова сказал епископ и сложил рукилодочкой. Я последовал его примеру, и минуту мы молились вместе молча.

– Скажи, Ильмар, где принц Маркус?

– Я не знаю, святой брат…

– Отвечай правду, Сестра слышит тебя через меня.

– Я не знаю, брат Ульбрихт! Тогда, на побережье, он словносквозь землю провалился! Я пытался его найти, но не смог.

– А зачем ты его искал?

Я пожал плечами. Если уж Сестра меня сейчас слышит, то ивидит, наверное. Поймет. Что я могу сказать, как объяснить? То ли привязался як мальчику, то ли объяснений хотел, то ли помочь собирался…

– Отвечай, Ильмар.

– Не знаю. Зла я ему не хотел.

– И правильно делал. Проклят будет во веки веков тот, ктоубьет его, ввергнут в холод адский, в пустыни ледяные… а уж о земном наказаниислуги Сестры озаботятся!

Я вздрогнул. В глазах епископа блеснул такой яростный огонь…такая святая вера! Словно не о мальчишке, родными преданном, Домом проклятом,говорил, а об одиннадцати предателях, Искупителя толпе отдавших…

– Не бойся, Ильмар… – Епископ почувствовал моезамешательство. – Не к тебе мой гнев. Так ты не ведаешь, где Маркус?

– Нет.

Епископ вздохнул. Задумался. Брат Рууд стоял в сторонке,беззвучный, неподвижный, словно и дышать разучился.

– Не может быть, что ты случайно сюда пришел… рука Сестрытебя вела… Брат Ильмар, скажи, что тебе дал мальчик?

– Титул…

– Тщета! Что еще?

– Кинжал.

– Покажи мне его.

Брат Ульбрихт повертел кинжал, вгляделся в узоры на рукоятии лезвии, в свирепый профиль выгравированного орла. Движения были умелы иосторожны – видно, побывал он в страже храмовой, имел сноровку с оружиемобращаться.

– Да, да… и впрямь кинжал Дома… – без всякого интересапроизнес он. Вернул мне оружие. – Все?

– Все, святой брат.

– Скажи, а мальчик научил тебя Слову?

– Нет.

– Ты хотя бы слышал, что он произносит, когда тянется вХолод?

– Нет… он одними губами шептал…

– Движения рук? Позу? Интервал времени между Словом иХолодом?

Я молчал, сбитый с толку неожиданным потоком вопросов.

– Ваше преосвященство, – заговорил Рууд. – Искусныймагнетизер, полагаю, способен погрузить Ильмара в сон, и тот вспомнит многое.

– Да, возможно…

Епископ будто ослаб. Не оправдал я его надежд… а не велит лион сейчас выставить меня из храма – прямо на площадь, к разъяренным стражникам?

– По крайней мере мы узнаем интервал и двигательную фазуСлова, – рассуждал Рууд. – А возможно, что в магнетическом сне Ильмар сумеет ипрочитать речевую формулу по губам мальчика…

– Это все равно ничего не даст, – возразил епископ. –Ничего…

– Но Сестра привела Ильмара к нам!

– Возможно, для того лишь, чтобы мы укрыли Ильмара. Онзаслужил покровительство Сестры хотя бы тем, что спас Маркуса с каторги.

– Но если хоть малейший шанс…