Пеший-Леший с ходу зашвырнул гранату в огромный вестибюль –приветствия ради и морального подавления для. Внутри исправно громыхнуло, и ониворвались туда, прикрывая друг друга по всем правилам.

В вестибюле еще дымило и воняло, какой-то невезучий чудаклежал поблизости без всяких признаков жизни, а более везучие с криками итопотом разбегались кто куда, все, как один, показав спины. По ним сталистрелять, чтобы не тратить время и патроны на такие пустяки. К тому же вподобных ситуациях панически несущийся незнамо куда, вопящий беглец гораздополезнее трупа – поскольку заражает паникой остальных…

Окинув взглядом коридор, Мазур мгновенно сопоставил его спланами, которые чертил инструктор, привязался к местности. И указал своимнаправление.

Они вновь ломанулись вперед сомкнутой в боевой порядокгруппой. Ближайшая дверь распахнулась, высунулась чья-то ошалевшая рожа – иисчезла внутри после мощного удара ботинком по означенной двери. В другуюдверь, распахнутую настежь, на бегу шваркнули гранату. И еще одну – в очереднуюдверь, еще одну – за угол, перед тем как рвануть к лестничному проему.

Иногда они для разнообразия лупили длинными очередями товдоль коридора, то по потолку, снося жалобно звеневшие светильники, то подверям или просто по выходившим во внутренний двор окнам.

Никакого намека на сопротивление, никто не бросилсянаперерез, никто не попытался по ним пальнуть – должно быть, тот тип спулеметом оказался на фоне прочих законченным выродком. Одни бегущие иоцепеневшие от ужаса штабные крысы. Кое-кому иногда мимоходом чувствительноподдавали по сусалам, чтобы служба медом не казалась, кое-кто так и оставалсянебитым. Паника в здании, судя по топоту, воплям и совершенно уж диким рожам,разгоралась не на шутку..

Оказавшись на втором этаже, они наконец вырвались нафинишную прямую. Широкий коридор заканчивался черной железной дверью, передкоторой сгрудилось с дюжину человек, в основном военные с устрашающим обилиемзолота на погонах и затейливых блях на груди. Они, очевидно, почуяли себя вловушке, убегать куда-то было слишком страшно, вот и торчали возле двери –один, сразу отметил Мазур, с кувалдой, которой совсем недавно пытался сокрушитьвход в секретный отдел, где оказались блокированными два советскихшифровальщика из числа многочисленных советников…

– Лежать, падлы! Стоять, суки! – заорал Мазур ссоответствующим выражением лица.

Все это было выкрикнуто по-русски, но не стоило заботиться отонкостях дословного перевода – вид ворвавшихся и автоматы у них в рукахспособны были в три секунды сделать толкового лингвиста из любого здешнегораззолоченного идиота…

Так оно и произошло. Кто-то упал на пол, кто-то прижался кстене, старательно воздев трясущиеся руки. Один, правда, самый осанистый и допупа увешанный яркими фитюльками, выступил вперед и, превозмогая страх, насносном английском начал ныть, что-то насчет того, что он, изволите ли видеть,генерал-полковник, а страна тут суверенная, и его высокопревосходительствоужасно изволят возмущаться…

Мазур, не размениваясь на пошлую перебранку, попросту врезалвысокопревосходительству носком ботинка по нижней конечности, а когда оно,превосходительство хреново, стало падать, добавил легонько прикладом по сытойроже. После чего воцарилась тишина и порядок. Присутствующие вмиг сообразили:если уж непреклонные налетчики в грош не ставят самого старшего здесь позванию, то с теми, кто помладше, могут обойтись и вовсе уж непочтительно…

А впрочем… Мазур присмотрелся к одному примечательномусубъекту, отступившему за спину стоявшего впереди. В здешней форме, чин-чином,но физиономия настолько англосаксонская, что зеленый лейтенант не ошибется…

Белый украдочкой-украдочкой пытался сунуть руку подрасстегнутый френч, под левую подмышку..

– Даже не вздумай, – ласково сказал ему Мазур,аккуратненько взяв на прицел. – Дырок наделаю… Ну, ручку убери!

Это было произнесено на высокопробном английском, апоскольку белый тут же подчинился со спокойным видом умеющего проигрыватьчеловека, Мазура он понял прекрасно. Отпускать такую добычу не следовало…

– Паша, – сказал Мазур, не глядя наподчиненного. – Прибери этого, с собой возьмем. А этих – в угол живенько…

Бульдозер с Викингом, тыча дулами в животы, оттеснили прочихв дальний угол. Мазур нагнулся к двери, прислушался, потом постучал по нейприкладом и крикнул, чтобы те, внутри, перестали выделываться и быстренькоотпирали своим. Примерно так его тирада выглядела в переводе на литературныйязык – а на деле была умышленно произнесена с тем непечатным мастерством, какоени один заграничный инородец освоить не в состоянии…

Подействовало. Изнутри завопили:

– Пароль!

– Как дети малые, честное слово… – проворчал Мазур. –Шквал! Шквал, кому говорю!

Чавкнул хорошо смазанный замок, дверь отворилась, показаласьзакопченная физиономия. Ее обладатель держал «Макаров», целясь Мазуру куда-то вобласть пупка, а за его спиной, в обширной комнате, было сине от дыма, воньгорящей бумаги резанула глаза и глотку.

– Пушку убери, – терпеливо сказал Мазур. – Второйгде?

– Дожигает…

– Все спалили? – хозяйственно поинтересовался Мазур.

– Ага. Догорает… Вот это обязательно взять надо… – онпоказал на огромную, битком набитую сумку. – Там…

– Да мне без разницы, – проворчал Мазур. – Ну,выметайтесь оба в темпе!

Из соседней комнаты выскочил второй закопченный, кашляя иперхая, отрапортовал, что вверенная его попечению секретная документация, равнокак коды и шифры, изошла синим пламенем.

– Благодарю за службу, – сказал Мазур хмуро. – Ну,хватайте вещички – и ноги в руки. Такси ждет, счетчик мотает…

Оба шифровальщика с превеликой радостью кинулись наружу,хрипя что-то в том смысле, что они были уверены: Родина их ни за что не оставитв столь безнадежной ситуации…

– Это точно, – отмахнулся Мазур. – Родина в моемлице, она стало быть… Короче, держитесь возле того дядьки, он только с видустрашный, а душа у него нежная, как цветок… Бульдозер, усек? Ты мне за нихотвечаешь… Все, уходим!

Он задержался на секунду, присмотрелся к тому самому, раззолоченномугенерал-полковнику, уже кое-как вскарабкавшемуся по стеночке на ровные ноги.Покривил губы: среди незнакомых разлапистых регалий на груди превосходительствакрасовался советский орден Октябрьской Революции, что в нынешних, столь резкоизменившихся условиях было в корне неправильно.

Не раздумывая, Мазур шагнул к пугливо отшатнувшемуся чину,одним ловким движением выдрал орден с мясом, опустил себе в карман и дружелюбнооскалился:

– Скажешь там своим, что я тебя разжаловал… Ну, пошлиотсюда!

И они кинулись назад в прежнем порядке, постреливая время отвремени, швыряя гранаты. Преследовать их никто не пытался. К превеликомуоблегчению Мазура, снаружи он застал ту же картину, какую оставил: машиныстояли на прежнем месте, никто не предпринимал на них атак…