С обитателем озера произошли необратимые перемены – каквсегда бывало там, где поработал на совесть Доран-ан-Тег. На воде –превратившейся скорее в неописуемое месиво – сплошным слоем колыхалисьотвратительные куски. Мгновением позже топор по изящной дуге взмыл из воды,подлетел к Сварогу и шлепнулся в траву совсем рядом, только руку протяни.

Яна дернулась, издала нечто, напоминавшее сдавленный кашель.Сообразив, в чем тут дело, Сварог бесцеремонно перевалил ее лицом вниз, подперей живот коленом, нажал – и ее долго, шумно, обильно рвало жидкой зеленоватойгадостью. Когда окончательно прекратились спазмы и малоприличествующиекоронованным особам звуки, Сварог некоторое время все же подождал. Убедившись,что процесс вроде бы прекратился, вновь перевернул ее пузом вверх, нашарил вкармане мокрый носовой платок – с монограммой и графской короной, ясноедело, – вытер девчонке рот и лицо. Она уже таращилась довольно осмысленно,хотя до сих пор отчаянно и звучно икала. Порвал бы своими руками, как Тузикгрелку, дура, взбалмошная соплюшка без царя в голове…

Длиннющие мокрые ресницы отчаянно затрепетали – очухаласьнастолько, что осознала себя голой по пояс. Возвращаются женские рефлексымирного времени вроде стыдливости – ага, оклемалась, зар-раза, ручкамиприкрывает мокрые прелести – ну совсем хорошо, и не блюет больше, и в себяпришла…

Стянув с себя мокрый кафтан, отвернувшись, Сварог швырнулего девушке, грубо рявкнул:

– Прикройся, странница по неведомым дорожкам!

Опустившись затылком в жесткую траву, блаженно вытянулся,достал двумя пальцами из воздуха зажженную сигарету и жадно втянул дым. Стояласовершеннейшая тишина, в просветы меж верхушками похожих на сосны деревьевпроглядывало ясное небо, почти такое же голубое, как над Таларом, – хотя иналичествовал в этой синеве некий различимый глазом иной оттенок…

– Это чудовищная ошибка… – послышался над головойнеуверенный голосок Яны, и она вновь закашлялась.

– Вот именно, – сказал он, не меняя позы. –Чудовищная ошибка природы. По имени Яна-Алентевита. У природы тоже иногдабывают приступы безумия, и тогда она творит нечто вроде тебя… Убил бы дурусвоими руками…

Отшвырнул окурок, смачно плюнул и направился к озеру. Минутпять побродив по колено в вонючем липком месиве, пару раз погрузившись по шеювпустую, все же отыскал меч, отряхнул его от всего налипшего и бросил в ножны.

Когда он вернулся на берег, Яна уже сидела, обеими рукамипридерживая на груди его камзол, на вид вполне здоровая и оклемавшаяся. Онапопыталась, правда, принять смущенный и пристыженный вид, но в голосе слышаласьпрежняя беззаботность:

– Кто же знал, что здесь окажется эта тварь вместо…

Беззаботность эта и вывела окончательно Сварога из себя.Искушение было очень уж велико, а другого такого случая могло и не выпасть завсю оставшуюся жизнь…

Она и пискнуть не успела, когда Сварог насел на нее, вмигвыкрутив руки и завалив физиономией в траву. Удерживая ее за запястья левой –она так растерялась, что не сообразила пустить в ход какие-нибудь магическиештучки, – правой расстегнул тяжелую пряжку и вытащил из петель ремень,стряхнул с него ножны с мечом. Заворотил ей камзол на голову, на глазок отмерилдолжную длину ремня, намотал остальное на кулак. Размахнулся с превеликимнаслаждением, бормоча:

– И никакое это не извращение, а запоздавшее воспитание…

После первого удара, звонкого, хлесткого, Яназавопила – но Сварога уже ничто не могло остановить.

Вспоминая классика: эх, взлетали батоги посреди весны! И ужточно – с оттяжечкой… Сварог трудился, как бездушный механизм, обрабатывая широкимкожаным ремнем парочку округлостей, к которым совсем иным образом мечталиподступить светские хлыщи.

Опомнился, когда она в голос заплакала. Досадливо покрутилголовой, отбросил ремень, охваченный вернувшейся жалостью, поднял ее из травы.Уткнувшись ему в грудь, Яна самозабвенно рыдала. Выплакавшись окончательно,затихла.

– И плевать мне, – сказал он потерянно. – Хоть вопалу, хоть на Сильвану, хоть на плаху головой…

– Дурак! – горько всхлипнула она. – Дурак,скотина, больно как, позор какой…

– Какого пса из-за тебя погубил, горе ты мое… – отрешенносказал Сварог, пропустив мимо ушей ее дальнейшую тираду – любопытно, где онаухитрилась наслушаться словечек, не красивших и ронерского драгуна?

– Убила бы своими руками… – прохлюпала Яна.

– Это потом, – безжалостно сказал Сварог. –Давай-ка убираться отсюда побыстрее. Тут, как выяснилось, люди живут, а в такойглухомани, где бы она ни располагалась, нравы одинаково незатейливые – не любяттут таких странных чужаков…

И пошел вперед, не оглядываясь. Краешком глаза подметил, чтоЯна все же потащилась следом, ворча, ругаясь под нос и в десятый раз озвучиваянехитрую истину – мол, в жизни ее так не оскорбляли, она еще припомнит инепременно отомстит…

Ну вот, накаркал. На открытом месте, возле серого каменногостолба с непонятным иероглифом, толпилось человек двадцать землепашцев,возглавляемых пузатым трактирщиком. Сбившись в кучку, они ощетинилисьразнообразными сельскохозяйственными орудиями производства сплошь мирногоназначения – вилы, грабли, оглобли, косы…

Сварог мимоходом подумал, что здешние места, очень похоже,давненько не видали ни войн, ни мятежей, иначе эти колхозники непременноприхватили бы что-то более пригодное для боя. Даже ни единого топора не видно,а вот на Таларе пахотные мужики первым делом похватали бы топоры…

Не замедляя шага, он шел прямо на толпу, нехорошо улыбаясь ипомахивая топором. Землепашцы заскучали и стали потихоньку пятиться.Трактирщик, пытаясь вдохнуть хотя бы малую толику боевого духа в своеприсмиревшее воинство, заорал, потрясая давешним мясницким тесаком:

– Непырядок тварите! К управителю пжалте, он вас свидет насуд гаспадину быррону! Ходёют всяки, парадок булгачат, без их скоко жили…

– Милый! – проникновенно и ласково сказал Сварог,надвигаясь. – Да живите вы и дальше без нас, кто ж вам мешает? Уйди сдороги, голопузый, пока я не вздумал по деревне погулять, здешних девокпопугать…

Тщательно примерившись, он без замаха рубанул по толстомукаменному столбу. Доран-ан-Тег исправно снес его верхнюю треть с непонятнымзнаком, Сварог вовремя отскочил, и неподъемный камень тяжко грянулся оземь.

Вот тут незатейливых селян проняло по-настоящему. Аж с лицаспали. Закрепляя успех, Сварог взмахнул топором и заревел тремя медведями:

– Р-разбежись, корявые! Поубиваю, мать вашу, и фамилий неспрошу!

Нестройный боевой порядок рассыпался окончательно –сбивая друг друга с ног, бросая вилы и дреколье, крестьяне порскнули кто куда.Дольше всех продержался трактирщик, но и он, когда Сварог придвинулся вплотную,громко айкнул, отпрыгнул спиной вперед и припустил в лес. В три секунды полянаочистилась, только в лесу хрустели ветки и удалялись испуганные крики.