придумаю, как сбежать. Попрошусь в туалет или что-нибудь еще».

Внутренний голос вновь попытался возразить. Наверное, хотел сказать, что наивно даже думать о возможности обмануть Сергеева. Но Геннадий Иванович запретил себе это слушать. Чтобы окончательно сжечь мосты, он подбежал к телефону, снял трубку и… в следующее мгновение вновь положил ее на рычаг.

Он испугался, что голос выдаст его. Сначала надо успокоиться. Карпов подождал, пока пульс немного уймется, потом произнес на пробу:

— Я хочу как можно быстрее видеть Олега Михайловича или Кристину Михайловну.

Получилось плохо. Голос дрожал. Они сразу поймут — что-то не так. Геннадий Иванович еще немного подождал, снял трубку и сказал:

— Мне срочно нужен Сергеев. Или Кристина.

В следующее мгновение трубка вернулась на место. Вряд ли они что-нибудь заметили.

15.50

Время ожидания (в том, что его звонок не останется без ответа, Карпов не сомневался) не помогло успокоиться. Наоборот, оно медленно, но верно рождало панику — не слушать аргументы здравого смысла удавалось все хуже. А они, эти аргументы, все как один были против Геннадия Ивановича, обещая полный крах его наивных планов. Однако Карпов не собирался отступать. Прежде всего, потому, что понимал: отступив сейчас, вряд ли решится сделать новую попытку. Значит, надо взять себя в руки. Геннадий Иванович с трудом представлял, как у него это получится, но получиться должно обязательно. Сергеев — если приедет он — способен заметить малейшую фальшь. Да и Кристина, как оказалось, не лыком шита. Если не выглядеть естественно, все пойдет прахом. Карпов нашел в аптечке на кухне какие-то успокоительные таблетки и проглотил сразу три. Испугавшись, что заснет, он какое-то время ходил по комнате, но быстро понял — опасения напрасны. Что-что, а заснуть ему сейчас точно не грозит.

Геннадий Иванович попытался мысленно отрепетировать первые слова. Первые слова — всегда самые трудные. Дальше будет легче.

(Он скажет: «Здравствуйте, Геннадий Иванович!»

Я отвечу: «Здравствуйте».

Он спросит: «Вы хотели меня видеть?»

Я отвечу: «Очень хотел. И знаете, почему…»)

Карпов верил, что справится. Обязан справиться. Но все пошло не так уже со второй фразы…

16.30

— Здравствуйте, Геннадий Иванович! — поздоровался Сергеев, входя в квартиру. Голос его был приветливым. Можно даже сказать, дружеским.

«Тварь. Какая же тварь!» — мелькнуло в голове у Карпова. Он испугался неподконтрольных мыслей. Возможно, это его и сгубило.

— Здравствуйте! — ответил Геннадий Иванович и… беспомощно застыл в прихожей.

«Сейчас он скажет: “Вы хотели меня видеть?”» — крутилось в голове.

Но Сергеев сказал совсем другое.

— Что с вами?

«Он все понял по моему лицу!» — ужаснулся Карпов и попытался выправить ситуацию.

— Со мной? Ничего. Ровным счетом ничего.

Геннадий Иванович сам слышал, насколько фальшиво звучат его слова. Все рухнуло. Все было напрасно. Подготовка, таблетки, отрепетированные фразы. Все это было наивно и глупо.

— Перестаньте, — сказал Сергеев. — Я же вижу: что-то не так. Что произошло?

И тут Карпов сорвался.

— Что произошло?! — заорал он, заставив Олега Михайловича непроизвольно отшатнуться. — Вы убили его! Вы убили Лучинского! И не вздумайте врать, что это не так! Я все слышал по телевизору! «Мир критики осиротел»! Вы убили его! А теперь ждете того дня, когда сможете расправиться со мной? Так не ждите! Убивайте! Зачем ждать? Зачем врать, как вам нравятся мои рассказы? Зачем тратить столько времени и сил? Вы прекрасно знаете, чем все закончится! Хотите еще помучить меня? Вам мало?! Мало?!!

У Карпова перехватило горло. Он захлебнулся последним криком и замолчал, тяжело дыша.

Сергеев прикрыл глаза и чуть отвернулся, пытаясь скрыть досаду. Досаду и злость. Он положил на эту историю столько сил, полностью держал ее под своим контролем. Отпустить Карпова он собирался через две недели после отъезда Кристины. Ровно через два месяца после того, как тот приехал в Жуковку. Это был бы правильный срок. Сегодня шел десятый день. Все могло выйти просто идеально, если бы не какая-то идиотская передача…

— Значит, телевизор? — сказал он. — Не стоило его возвращать. Мне казалось, новости живут недолго.

На несколько секунд воцарилась тишина.

— И что будет теперь? — не выдержал Карпов.

Сергеев пожевал губу.

— Что будет? Будет то, чего вы, наверное, не ждете. Вы свободны.

Ничто так не гасит истерику, как ошеломляюще неожиданное развитие событий. Этих слов Карпов действительно не ждал.

— Свободен? — Он испытал некое дежа-вю. Не так давно об этом здесь говорила Кристина, теперь — ее брат. У него созрел новый план? Геннадий Иванович безуспешно попытался что-то понять по лицу Сергеева, ничего не понял и спросил: — Почему?

— Почему? Странный вопрос. Потому что вы выполнили условие нашего договора. Ваш рассказ одобрен.

Рассказ одобрен. Рассказ одобрен. Рассказ одобрен…

Неужели это все-таки произошло? Причем именно сейчас.

Карпов не воскликнул: «Господи, наконец-то!», или «Не может быть!», или даже «Вы шутите?». Он просто стоял и молчал. А потом спросил:

— Какой?

— Не все ли равно? Главное, вы свободны.

— Действительно, — согласился Геннадий Иванович. — Не все ли равно?

«Я ведь хотел уйти? Теперь можно. Не прячась, не убегая, не изворачиваясь. Просто уйти. Прямо сейчас».

Он вернулся в комнату, взял пиджак и направился к двери походкой зомби.

Сергеев посторонился, освобождая проход.

«Как только я дойду до двери, он ехидно спросит: “Вы действительно поверили, что это правда?”» — подумал Карпов.

— Геннадий Иванович… — послышалось сзади.

Карпов вздрогнул и обернулся.

— В тапочках все же нехорошо.

Геннадий Иванович посмотрел на ноги.

— И еще, — добавил Сергеев. — Хочу напомнить: во избежание неизбежных фатальных последствий вы должны немедленно забыть все, что происходило с вами за время нашего общения. Прошу отнестись к моим словам крайне серьезно.

Наблюдая за тем, как похожий на сомнамбулу Карпов надевает туфли, Олег Михайлович понял — с тем же успехом он мог бы сейчас увещевать платяной шкаф. Но не беда. Карпов будет молчать. Без сомнений.

Ничего не сказав и не обернувшись, литератор покинул квартиру.

Сергеев, глядя на закрывшуюся дверь, пытался понять, что чувствует сам.

«Это не поражение, — подумал он. — Победители не уходят с таким видом».

Похоже, Олег Михайлович пытался в чем-то себя убедить.

17.50

Дороги домой Геннадий Иванович не помнил совершенно. Удивительно, как ему удалось не попасть под