Я мысленно вернулся к тому пасмурному дню, когда мы пошлисмотреть фильм с Чаком Норрисом. Тогда мне впервые показалось, что у Эрни сталоулучшаться состояние кожи. Как раз в то время он купил автомобиль. Может быть,в том-то и было дело. Подростки всего мира, ликуйте! Ваши проблемы с прыщамирешены навсегда. Покупайте старый автомобиль, и он…

Я снова усмехнулся про себя.

Купить старый автомобиль, и что? Сменить голову, образмыслей и весь обмен веществ? Освободить внутреннее «я»? Мне почти послышалсяголос Стаки Джеймса, нашего учителя математики:

«Если мы до конца будем следовать этому пути, леди иджентльмены, то куда он нас приведет?»

Действительно, куда?

— Спасибо, Эрни, — сказала Ли своим мягким чистым голосом.Она вложила домашнее задание в тетрадь.

— Не за что, — ответил он.

Их глаза встретились и замерли ненадолго.

— Увидимся на шестой перемене, — сказала она и пошла кдверям.

— Что у тебя с ней на шестой перемене? — спросил я, когдаона скрылась из виду.

— Задание по математике, — проговорил он каким-то соннымголосом, не похожим на тот, к которому я привык. Он оглядел меня с ног доголовы, и его брови сдвинулись к переносице. — Дэннис, ты над чем смеешься?

— Зад-а-не… что?

Он сделал вид, что хочет ударить меня.

— Осторожнее болтай языком, Гилдер, — сказал он.

— А если нет?

— Тогда твоя хреновая футбольная команда уже никогда невыберется из дерьма.

Случилось так, что как раз в этот момент мимо нас проходилнаш учитель грамматики, мистер Ходдер. Нахмурившись, он бросил взгляд на Эрни.

— Следи за своим языком в школе, — произнес он и, переложивпортфель в другую руку, пошел дальше.

Эрни покраснел как рак; он всегда краснел, когдаразговаривал с учителями (и поэтому его часто наказывали совершеннонезаслуженно, только потому, что он выглядел виноватым). Думаю, здесь игралороль то, как Регина и Майкл воспитали его: у меня все в порядке, у тебя все в порядке,я личность, ты личность, мы уважаем друг друга, и если кто-то что-то сделал, тоты не можешь оставаться в стороне и на все отвечаешь аллергической реакциейвины. Полагаю, так в Америке растят либералов.

— Следи за своим языком, Каннингейм, — сказал я. — Учителямстыдно за тебя.

Тогда он тоже рассмеялся. Я расхохотался еще громче. Вокругнас было много народу, некоторые ребята жевали бутерброды и наблюдали за нами.

— У тебя есть ленч? — спросил я.

— Да, внизу.

— Прихвати его с собой. Поедим на трибунах.

— Ладно, там и встретимся.

Он направился к выходу, а я за своими четырьмя сандвичами,принесенными для старта. С тех пор как тренер Пуффер начал наш футбольныймарафон, у меня не проходило чувство голода.

Спускаясь вниз, я размышлял о Ли Кэйбот и о том, как было бынеплохо, если бы она стала подругой Эрни. Средняя школа — это довольноконсервативное заведение, и ни одна из наших девчонок не обращала внимания наЭрни, потому что раньше с его лицом нельзя было показаться ни в одной приличнойкомпании. Теперь он изменился, но его все видели по памяти. Все, кроме ЛиКэйбот. Она недавно приехала в Либертивилл и не знала, как он выглядел в первыетри года обучения в нашей средней школе.

Я вышел на улицу с большим пакетом ленча в одной руке ипошел через стоянку машин к длинному зданию магазина. Оно было почти таким жедлинным, как гараж Дарнелла, но гораздо уже. Там находились отдел мебели,автосалон и выставка-продажа картин. Место для курения размещалось с заднейстороны, но в погожие дни, особенно во время перерыва на ленч, многочисленныепокупатели с мотоциклетными шлемами собирались у обеих сторон здания, дымясигаретами и разговаривая с подружками. Или щупая их.

В тот день с правой стороны магазина никого не было, и этодолжно было сказать мне кое о чем, но не сказало. Я был погружен в мысли обЭрни и Ли и о консерватизме американских средних школ.

Футбольное поле было в пятидесяти или шестидесяти ярдах замагазином.

Недалеко от места для курения стояли двадцать или тридцатьчеловек, образовавших довольно тесный крут. Подобная геометрическая фигураобычно означает драку внутри, одну из тех, что Эрни любил называть«тяни-толкай» — потасовку двоих ребят, которые еще не настолько сошли с ума,чтобы пытаться изувечить друг друга, а просто толкающихся руками и плечами,чтобы поддержать собственный авторитет.

Я взглянул в ту сторону, но не испытал никакого интереса кпроисходившему. Мне не хотелось смотреть на драку; я желал побыстрее приступитьк ленчу и услышать о том, что Ли и Эрни собирались делать на шестой перемене.Если у них намечалось что-то в будущем, то это могло выбить из его головыизлишнюю тягу к Кристине. Ли Кэйбот не была похожа на любительницу ржавойрухляди.

Затем какая-то девчонка истошно завопила, и кто-то крикнул:

— Эй, нет! Оставь это, парень!

Крик прозвучал очень нехорошо. Я свернул к ним, чтобыпосмотреть на случившееся.

Я пробрался сквозь толпу и в центре круга увидел Эрни,замершего с немного вытянутыми вперед руками. Он выглядел бледным, испуганным,но не паникующим. Слева от него лежал измятый пакет с ленчем. На пакете былотпечатан след ботинка. Напротив Эрни, в джинсах и белой майке, плотнооблегавшей каждый мускул на груди, стоял Бадди Реппертон. В правой руке у негобыл нож с выбрасывающимся лезвием, и Бадди водил им перед своим лицом, точносовершая какое-то магическое действие.

Он был высок и широкоплеч. У него были длинные черныеволосы. Он носил их зачесанными назад и собранными в конский хвост,перехваченный узким ремешком из сыромятной кожи. У него было тяжелое, тупое излобное лицо. Он чуть заметно улыбался. У него был не просто тупой и злобныйвид; он выглядел сумасшедшим.

— Я говорил, что достану тебя, парень, — мягко сказал он Эрни.

Он наклонил нож и тыкнул им в воздух перед собой. Эрнинемного отпрянул. У ножа была рукоятка из слоновой кости с небольшойхромированной кнопкой для выброса лезвия. Длина лезвия достигала едва ли невосьми дюймов — это был даже не нож, а настоящий кинжал.

— Эй, Бадди, поставь ему свою роспись! — радостно загоготалДон Ванденберг, и я почувствовал, как у меня пересохло во рту.

Я бросил взгляд на какого-то незнакомого мне новичка,стоявшего рядом. Казалось, он был загипнотизирован происходившим.