Я рассчитывал, что после уроков встречусь с Эрни и по дорогедомой поговорю с ним, но и здесь ошибся. Он уже уехал в гараж Дарнелла, чтобыработать над Кристиной.

До самого конца следующего субботнего матча у меня не былослучая поговорить с Эрни. В тот день он впервые вывел Кристину из гаражаДарнелла.

Наша поездка на школьном автобусе в Хидден-Хиллз,находящийся в шестнадцати милях от Либертивилла, была самой молчаливой из всех,которые я помню. С таким же успехом мы могли бы ехать на гильотину.

Никого не радовал даже тот факт, что их разница побед ипоражений — 1:2 — была немногим лучше нашей. Тренер Пуффер сидел позадиводителя, бледный и молчаливый, точно страдал от похмелья.

Обычно поездка на игру была чем-то между балаганом и цирком.За автобусом с командой следовал автобус с болельщиками, школьной рок-группой ивсеми теми, кто просто хотел хорошо провести время. Их сопровождал кортеж изпятнадцати или двадцати автомобилей, заполненных большей частью подростками вфутболках с эмблемами нашей команды, с фляжками и дудками, в которые они дулипочти без перерыва и создавали неимоверный гвалт, сопровождавший нас всюдорогу.

Однако на этот раз за нами ехали только полупустой автобус итри или четыре легковые машины. Я сидел рядом с Ленни Бэйронгом, мысленнорисовал мрачные картины сегодняшнего матча и не знал, что в числе несколькихавтомобилей, следовавших за нами, была Кристина.

Я увидел ее, когда мы вышли из автобуса на стоянке среднейшколы Хидден-Хиллз. Их музыканты были уже на поле, звучные удары басовогобарабана глухо отдавались под низким, облачным небом. Это была первая суббота,вполне подходившая для футбола, — прохладная, пасмурная и невезучая.

Вид Кристины, стоявшей рядом с оркестром, явился для менядостаточным сюрпризом, но когда с одной ее стороны вылез Эрни, а с другойвыбралась Ли Кэйбот, я был ошеломлен… и больше чем отчасти охвачен ревностью.На Ли были коричневые шерстяные слаксы и белый вязаный пуловер, ее белокурыеволосы великолепными волнистыми локонами падали на плечи.

— Эрни! — воскликнул я. — Ты!

— Привет, Дэннис, — немного смущенно проговорил он.

Я был уверен, что игроки выходят из автобуса и тожезамирают, не веря своим глазам: перед ними стоял Каннингейм, Пицца с Ушами, и сним была прекрасная странница из Массачусетса. Во имя Бога, как это моглослучиться?

— Как ты?

— Хорошо, — сказал он. — Ты знаком с Ли Кэйбот?

— По школе, — ответил я. — Привет, Ли.

— Привет, Дэннис. Вы сегодня выиграете?

— Постараемся, но я не знаю.

— Мы будем болеть за вас, — проговорил Эрни. — Я уже вижузаголовки в завтрашних газетах: «Гилдер бьет рекорды и становится чемпиономвсех времен».

— Скорее: «Гилдер с проломленным черепом попадает вбольницу», — сказал я. — Сколько ребят с вами? Десять? Пятнадцать?

— Больше места на трибунах для тех, кто приехал, — уклончивоответила Ли.

Она взяла Эрни за руку; думаю, его удивил и обрадовал еежест. Мне она уже нравилась.

— Как твоя тачка? — спросил я, направляясь к машине.

— Недурна. — Он пошел следом.

Работа была проделана немалая, и теперь у «фурии» был нетакой сумасшедший, сумбурный вид, как раньше. Вторая ржавая половина переднейрешетки оказалась замененной на новую, и полностью исчезла паутина трещин наветровом стекле.

— Ты заменил ветровое стекло, — сказал я. Эрни кивнул.

— И капот.

Капот был чистым; и, что контрастировало с обшарпаннымибоками, он сиял новизной. Он был покрашен в ярко-красный цвет. Эрни бережнокоснулся его, и касание перешло в ласковое поглаживание.

— Да. Я сам поставил его.

Что-то в его словах задело меня. Он ведь должен был всесделать сам, разве нет?

— Ты говорил, что собираешься превратить ее в выставочнуюмодель, — сказал я. — Кажется, я начинаю верить тебе.

Я подошел к месту водителя. Пол и обивка были потертыми игрязными, но передние и задние сиденья горели свежей багрово-красной кожей.

— Она будет чудесна, — сказала Ли, но в ее голосе былакакая-то вялая интонация — совсем не так она говорила о футболе, — котораязаставила меня взглянуть на нее.

Я сразу понял. Она не любила Кристину. Я понял это так ясно,как если бы ее мысли передались мне по воздуху. Она хотела ее полюбить, потомучто ей нравился Эрни. Но… она не собиралась по-настоящему полюбить ее.

— Так, значит, ты получил официальное разрешение на нее? —спросил я.

— Ну… — Эрни замялся. — Нет. Не совсем.

— Что ты имеешь в виду?

— Сирена не работает, иногда отключаются задние огни, когдая нажимаю на тормоз. Думаю, где-то короткое замыкание, но я еще не настолькоразобрался в ней.

Я посмотрел на ветровое стекло — на нем была новая наклейкао техническом осмотре. Эрни проследил за моим взглядом… и умудрился показатьсязамешкавшимся и рассвирепевшим одновременно.

— Уилл дал мне свою наклейку.

— А это не опасно? — спросила Ли, обращая свой вопроскуда-то между мной и Эрни.

— Нет, — ответил я. — Когда за рулем Эрни, то считай, что тынаходишься рядом с Иисусом Христом. — Я вновь почувство??ал приступ ревности. Всвои семнадцать лет она была великолепна, неотразима и открыта для жизни.

Когда я впервые захотел ее? Когда я впервые захотел девушкумоего лучшего друга? Да, думаю, что именно тогда. Но клянусь, я бы неприблизился к ней, если бы все так не изменилось. Или я просто должен такчувствовать.

— Пойдем, Эрни, а то нам не достанется ни одного свободногоместа на трибунах, — по-женски саркастично заметила Ли.

Эрни улыбнулся. Ли все еще держала его ладонь; он был бы непротив, если бы она обняла его. Почему нет? Будь я на его месте, с моим первымопытом общения с живой девочкой, я бы — три против четырех — уже занимался любовьюс ней. Я не желал ему ничего, кроме удачи с ней. Если кто-то заслуживал немногосчастья, то это был Эрни.

Тренер Пуффер окликнул меня, и я вместе со всей командойпошел в раздевалку, а Эрни и Ли направились к трибунам. На полпути яостановился и решил вернуться к Кристине. Приближаясь к ней, я описал довольнобольшой полукруг: у меня все еще было предубеждение, что лучше не находиться унее спереди.