давно привык исполнять необычные пожелания Шака, часто рождавшиеся спонтанно и почти всегда связанные с детьми. Как-то на Рождество он едва не спровоцировал бунт в магазине Toys R Us, когда скупил все до единой видеоигры в магазине, чтобы заполнить квоту Шак-а-Клауса.

Но снег? В Лос-Анджелесе?

«Люди ведь катаются здесь на лыжах, не так ли?» – резонно заметил Шак.

Месяц спустя грохот трех самосвалов, мчащих по Сэнтрал-авеню, заставил ошарашенных детей Уоттса стекаться на улицу толпами. Парковка у их общественного центра превратилась в зимнюю сказку, укрытую сугробами, привезенными с горы Беар.

Шак еще не доехал до центра. Ему оставалось ехать несколько минут, как вдруг ему по пути попалась заправка, перед которой были выстроены в ряд велосипеды на продажу.

– Сколько байков у нас есть? – спросил Шак у своего дяди.

– Примерно восемьдесят, – ответил Пэррис.

Затем Шак завернул на заправку и скупил весь ассортимент велосипедов у владельца. В течение часа в центр свезли еще пятьдесят велосипедов.

К тому времени Шак был уже по колено в снегу: он увлеченно играл в снежки и резвился со своими маленькими друзьями, одетыми в футболки и шорты и визжавшими от восторга всякий раз, когда кому-то из них удавалось сдвинуть его внушительный колпак Шак-а-Клауса набекрень.

Мои родители всегда учили меня отдавать. Предполагалось, что, если я стану богатым и знаменитым, как мы надеялись, я буду делиться своим богатством. Одни из самых счастливых моментов моей жизни связаны именно с этим.

Один из самых больших плюсов денег заключается в том, что ты можешь себе позволить делать приятное людям, которые не ожидают этого от тебя или не хотят, чтобы ты что-то для них делал. К примеру, в «Лейкерс» у нас работал один парень по имени Руди Гарсидуэньяс, который заведовал стиркой нашей тренировочной формы. Предполагалось, что ты должен сбрасывать свои шмотки в корзину, а он будет потом их стирать. Я всюду разбрасывал свое барахло, но каким-то образом Руди удавалось убирать за мной.

Как-то раз я попросил его отвезти куда-то сумку с моими вещами, но он сказал: «Не могу. У меня в машине нет места». Я выхожу с тренировки и вижу, что он выезжает с парковки на убогом маленьком Hyundai с пробегом в миллион миль и говорю ему: «Это твоя машина?» Руди ответил: «Ну, знаешь, Шак, не каждый из нас зарабатывает по 20 млн долларов в год». На следующий день я хватаю его после тренировки, и мы едем в дилерский центр по продаже внедорожников, выходим из машины, и я говорю: «Выбирай». Он сказал: «Ты серьезно?» Выражение на его лице было бесценно.

До конца моих дней в ЛА я всегда следил за тем, чтобы у Руди был новый грузовичок. Он купил себе «блатной номер», на котором было написано THNX SHAQ («Спасибо, Шак»). Всегда пожалуйста, Руди.

Единственная жалоба от меня на коллег по NBA в том, что они отдают недостаточно. Да, у некоторых из них есть фонды, но если спросить у них, окажется, что это лишь налоговая лазейка для них, не более. Некоторые ребята отличаются щедростью, но таких мало. Как-то раз я был в раздевалке «Лейкерс» и читал письмо от женщины-инвалида. Я кинул клич ребятам: «Эй, эта леди нуждается в помощи. Она прикована к инвалидной коляске, и ей нужен фургон. Он стоит шестьдесят тысяч долларов. Кто-нибудь желает скинуться?» Тишина. Ни одного желающего. Я сам купил ей фургон.

Когда случаются подобные ситуации, я в первую очередь думаю о своей матери. Она такая милая, такая добродушная, я никогда не хотел ее стеснять, поэтому в моменты, когда я знаю, что могу сделать что-то, что осчастливит ее и заставит гордиться мной, я это делаю. А если могу, беру с собой за компанию еще какого-нибудь спортсмена.

Когда я только приехал в Лос-Анджелес, Джерри Уэст принялся очень тесно со мной работать. Он усадил меня и прочитал лекцию на тему «Я хочу, чтобы ты сосредоточился на баскетболе». Я знал, что мне ее не избежать. Леонард Армато предупреждал меня, но это было ни к чему. Я понимал, что они переживают из-за того, что я разрываюсь между несколькими делами одновременно, потому что люди всегда мне об этом говорили. Но они не понимали, что я могу делать вдвое больше того, что может обычный человек. И всегда мог. У меня была масса энергии, а мой разум ни на секунду не переставал работать.

Конечно, Джерри Уэст внушает большое уважение, поэтому он говорит мне: «Здесь, в Лос-Анджелесе, масса отвлекающих факторов, поэтому тебе нужно держаться подальше от всеобщего внимания, иначе люди сделают тебя своей мишенью. Вечеринки тут проходят каждый вечер, так что тебе нужно это контролировать. И аккуратнее с фильмами – на них уходит больше времени, чем ты думаешь. Они скажут тебе, что от тебя потребуется всего час времени, но на деле заставят тебя целый день быть на ногах». Я отвечаю: «Да, сэр, да, сэр», – но глубоко внутри я уже знаю, что справлюсь и с тем, и с другим.

Каждый раз, когда люди критиковали меня за мои «факультативные» занятия, я хотел задать им вопрос: «Что, двадцати девяти очков и тринадцати подборов за игру мало?» Я вроде не сачковал. Я успевал решать и свои киношные дела, и свои рэп-дела, и это никогда не мешало мне приезжать в спортзал и каждый день потеть там. Мы с Леонардом каждый день проводили в спортзале по два-три часа, работая над бросками, пасами, штрафными. Они были единственным основанием для жалоб на меня – моя статистика штрафных бросков была не лучшей. И поверьте мне, дело было не в недостатке практики. Я так много раз бросал штрафные, что после тренировки мне приходилось прикладывать к запястьям лед.

В лето, предшествовавшее моему приезду в «Лейкерс», я очень серьезно подходил к своим тренировкам. Я работал с Билли Блэнксом, фитнес-тренером, который изобрел Тай-бо и привил мне интерес к боевым искусствам. Я пребывал в отличной форме.

Я познакомился с владельцем «Лейкерс» Джерри Бассом, и он определенно был очень любезен, но я никогда не совершал этой распространенной ошибки и не сближался с владельцами команд.

Поначалу доктор Басс часто отправлял ко мне своих приспешников. Они говорили что-то вроде: «Эй, босс устраивает вечеринку, приезжай в Малибу». Я отвечал: «Эй, спасибо, но я сегодня не могу». Спустя время они перестали просить меня.

Не поймите меня неправильно. Не то что бы я каждый вечер сидел дома. Я все равно находил себе развлечения.

Когда я перебрался в ЛА, я купил себе серебряную Ferrari. Я не мог влезть в Ferrari обычного