Наш турок снова долго говорит с администратором, пытаясьузнать, куда именно уехала женщина, и наконец выясняет — в Стамбул. Об этомможно было и не расспрашивать так долго. Конечно, если она хотела куда-тоулететь, то должна была улететь именно в Стамбул. Я разочарованно говорю турку,что он сделал все, что мог, но он по-прежнему болтает с Измиром. Минуты тянутсяодна за другой, а он и не думает опускать трубку. Наконец, наговорив еще на стодолларов, он поворачивается к нам.

— В Стамбуле она жила в отеле «Цюрих», — радостно сообщаетэтот молодой нахал. — Там ей заказывали номер из «Марлы». Хотите, я позвонютуда? Женщина не говорила по-турецки, но хорошо знала английский. Поэтомупопросила, чтобы ей заказали номер в стамбульском отеле на одну ночь.

— Звоните в Стамбул, — приказываю я этому болтуну, надеясь,что случится чудо. И чудо происходит. Оказывается, женщина действительноостанавливалась в «Цюрихе», — какое символическое совпадение! — и заказывалабилет в Париж на самолет авиакомпании «Эр-Франс», с последующей пересадкой вБордо. Это не просто след, это уже направление поиска. На радостях я даю нашемутурецкому переводчику еще пятьдесят долларов. И тут же звоню заказчику.

— Нам нужно сделать визы шенгенских стран.

— Это нелегко, — говорит он, — но возможно. Отдайте вашипаспорта людям, которые сегодня придут за ними. Завтра мы постараемся сделатьтранзитные визы. Но в странах шенгенской зоны долго не задерживайтесь, иначевас оттуда выдворят без права повторного въезда.

— Конечно, — сразу соглашаюсь я, — сделайте любую визу.Только побыстрее.

— Вашей спутнице виза не нужна, — напоминает собеседник, — авашу проставят завтра утром.

За документами приезжают ровно через двадцать минут, из чегоя делаю вывод, что у моих заказчиков такой же телефон, как у меня, если нелучше.

Когда паспорт уносят, на часах уже около девяти вечера. Язвоню помощнице. Она почти сразу поднимает трубку.

— Как у вас дела? Спать не хотите?

— Пока нет, — отвечает она, и я не чувствую в ее голосепривычного озорства.

— Что-нибудь случилось?

— У меня девочка болеет в Дрездене. Мы совсем рядом, а я кней не могу поехать.

— Да, это серьезно, — соглашаюсь я. — У вас есть визашенгенской зоны?

— Конечно, есть, — отвечает Надежда, — у меня есть дажеправо на жительство в Германии.

— Тогда езжайте, — разрешаю я, — быстро на самолет и летитев Дрезден. Вернетесь завтра вечером.

Я слышу ее дыхание. Наконец она спрашивает:

— А как же вы?

— Ничего. Как-нибудь перебьюсь. Хотя нет, постойте. Вам ненужно возвращаться сюда. Встретимся через два дня в Париже. Ну, скажем, уЛувра. У входа в Лувр в пять часов вечера. Это единственное место, о котором яточно знаю, что оно в Париже. Вам хватит двух дней?

— Вполне. А вы действительно никогда не были в Париже?

— Не был. А вы теряете время, — говорю я, но она, все еще неверя, держит трубку телефона, не опуская на рычаги. — Узнайте, когда самолет, иулетайте, — велю я и первым опускаю трубку.

Честное слово, я не такой хороший, каким могу показаться. Ноя прежде всего прагматик. Я справедливо рассудил, что никакая работа не можетзаменить женщине ее ребенка; пока ребенок будет болеть, она будет там, где еедочь. Поэтому отпустить ее добровольно — самый действенный способ заставитьпотом работать с удвоенной отдачей.

На следующее утро привозят мой паспорт со штампиком-визой.Когда за твоей спиной целое государство, гораздо легче действовать. На тебяработают все спецслужбы, все дипломаты и посольства твоего государства, всеаналитические и оперативные службы правоохранительных органов. При такойподдержке можно делать все, что угодно. Понятен и источник огромных сумм,которые явно прятали на счетах, не считая возможным официальное обращение вшвейцарский банк за пропавшими деньгами. Это были не просто деньги, как я теперьпонимаю. Это были грязные деньги государства, которые нужно было спрятать наопределенных счетах, чтобы о них не знал никто. Что они и сделали. А потомпоявляется Рашид Касимов и ломает им всю игру. Представляю, как они егоненавидят.

Чем больше я размышляю, тем крепче мое убеждение, что нашелдействительную причину всех этих событий. Только в одном случае миллионерКасимов будет скрываться. Если эти деньги настолько грязные, что любоеупоминание о них грозит скандалом.

Очевидно, на каком-то этапе коммерсант получил преимуществои воспользовался им, завладев деньгами. Теперь руководство республики, которомупринадлежат эти деньги, сделает все, чтобы замять скандал и, по возможности,вернуть эти суммы. А мой «владелец скотобойни», очевидно, занимает оченьбольшой пост в иерархии правительственных чинов и имеет неограниченное правовершить судьбы всех людей.

Надежда уехала через двадцать минут после разговора со мной.А я решил утром в последний раз побывать в Люцерне, чтобы убедиться вбесполезности наших поисков в этом городе.

Люцерн встретил меня ярким солнцем. Я предусмотрительно взялс собой два словаря — французский и немецкий. Здесь можно купить любойсправочник. Когда я появляюсь в уже знакомом отеле, на лицах стоявших в дверяхлакеев светятся улыбки. Очевидно, они считают меня сумасшедшим.

С помощью словаря я прошу уступить мне номер, тот самый, вкотором раньше жил Мирзоян. Предоставить на одну ночь. В отеле всего восемьсюитов, один из которых когда-то занимал мой нынешний клиент. Но в тот момент,когда я там появляюсь, именно этот номер оказывается занятым. Я, опять жеприбегая к помощи словаря, объясняю портье, что прошу переселить из того вдругой номер и вселить меня.

Портье долго прикидывается дурачком, не понимающим моенемецкое произношение, пока наконец стодолларовая купюра не делает его болеепокладистым. Он соглашается переселить из нужного мне номера неизвестногоанглийского бизнесмена, переведя его на другой этаж. А я вселяюсь в этот нужныймне сюит.

Через полчаса я начинаю планомерный обыск обеих комнат,пытаясь найти хоть что-нибудь. Выстукиваю стены, поднимаю ковролин, прощупываюматрацы. Но тщетно. Никаких следов я не нахожу. Зато обнаруживаю кучу полезныхвещей — иголки, пуговицы, ремни. Я уже собираюсь уходить, когда замечаю клочокбумаги, торчащий из-под шкафа. Очевидно, он упал туда, и его никто не заметил.Но сегодня, когда я поднимал ковролин и двигал шкаф, эта бумажка сдвинулась истала видна. Я осторожно достаю ее, пытаюсь разобрать, что на ней написано.Разобрать трудно. Времени у меня достаточно, и я не оставляю надежду, звонюпортье и прошу принести мне в номер подробную карту Франции.

— Автомобильных дорог? — уточняет тот.