Весь день мы бродили по городку и, разумеется, ничего ненашли. Везет в жизни один раз. Два везения на одну поездку — слишком много. Немогли же мы спрашивать у каждого встречного, не знает ли он, где живутприехавшие сюда двое иностранцев из России. Иногда мы позволяли себеинтересоваться у официантов, бармена и торговца газетами. Делала это Надя, иочень осторожно. Однако никто ничего не знал об иностранцах, остановившихся вгородке. И с чего я взял, что Касимов и его спутница должны поселиться вЛабуэре? Клочок бумаги еще ни о чем не говорил. С другой стороны, билет Париж —Бордо был слишком явным подтверждением того, что мой клиент находится где-торядом. Но почему Лабуэр? Я должен обойти каждый дом в этом городке, нопостараться понять, чем связан Лабуэр с билетом Париж — Бордо, купленнымспутницей Касимова в Стамбуле.

Вечером мы ужинаем в местном рыбном ресторанчике.Единственный человек, который должен радоваться этому, была Саша. Но,оказалось, и я получаю удовольствие от подобного времяпрепровождения. И,честное слово, мне иногда кажется, что ее мама тоже не совсем скучает в нашейкомпании. После ужина мы смотрим телевизор в нашей квартире уже втроем, и,признаюсь, я меньше всего думаю о своей левой руке.

На следующий день мы снова обходим городок. На этот разболее целенаправленно. Для начала отправляемся в центр, где посещаем местнуюдостопримечательность — какое-то знаменитое кафе. Надя снова начинает разговоро соотечественниках, ранее сюда приехавших. Но все безрезультатно. Никто ничегоне знает. Кажется, так мы потеряем здесь месяцев восемь.

Но я уже говорил, что всегда существует третий вариант. И япрошу Надю узнать, где находится местный агент по продаже недвижимости, чтобывстретиться с ним. Агента мы находим почти сразу. Эта европейская черта оченьудивительна для любого бывшего гражданина моей страны. Если указан телефон, онобязательно правильный. И, самое главное, вы всегда можете найти нужного вамчеловека по указанному адресу в рабочее время. Это не наша родная страна, гденужного человека можно ловить неделями, а его телефон либо не отвечает, либопросто давно изменился.

К нужному нам человеку мы попадаем уже через два часа послетого, как мне пришла в голову эта мысль. Он сразу нас принимает и любезносоглашается ответить на все вопросы. Мы объясняем, что хотели бы купитьквартиру, и попутно выясняем, не приобретал ли квартиру где-нибудь вокрестностях Лабуэра кто-то из наших соотечественников. Однако нас ждетразочарование. Никто из наших соотечественников, ни «новых», ни «старых», запоследние несколько лет не приобретал здесь ни квартир, ни домов. Агент говоритэто с таким сожалением, словно именно он виноват в таком досадном факте.Собственно, таким я и представлял себе торговца домами и автомобилями. Узкий,немного вытянутый нос. Хитрый прищур маленьких бегающих глаз, короткая бородкабез усиков, хрящеватые уши, прижатые к голове. Что-то в его облике дьявольское,словно сама профессия пройдохи накладывала отпечаток на его облик. Подумав обэтом, я даже повеселел. А потом вспомнил про свою профессию и разозлился.Получается, у меня лицо палача либо убийцы.

Мы обещаем подумать о приобретении недвижимости и прийтиснова. После чего отправляемся в туристическое бюро, через которое и сняли своюквартиру. Там нас принимает женщина в возрасте, уверенная в себе, холодная,некрасивая и немного злая. Она говорит хорошо поставленным голосом, такубедительно и четко, что мне все время хочется сделать какую-нибудьнепристойность в ее присутствии, например, снять брюки. Она напоминает мне моюучительницу физики, которую мы боялись и не любили. Хотя, став старше, я понял,что напрасно не любили, она была довольно красивой женщиной. Просто на ее злом,неудовлетворенном лице всегда лежала печать высокомерия и обиды, которую мы ейне прощали. Уже после школы я узнал, что ее муж работал в исследовательскоминституте и, когда она выходила за него замуж, был довольно перспективнымкандидатом наук, но постепенно стал пить, забросил науку, так и оставшиськандидатом. А она, уже видевшая себя профессорской женой, осталась рядовойпреподавательницей физики в школе. И то, что она не могла простить своему мужу,сказывалось на нас, ее учениках.

Впрочем, мне знаком синдром «вечного кандидата». И необязательно в науке. Есть много людей, что хорошо начинают свой бег, вырываютсявперед и… потом резко сдают. В молодости мы все максималисты. Но не знаем, чтонужно равномерно распределять силы на дистанции. Хотя кто может знать, чтотакое равномерное распределение сил? У Чагчарана, в Афганистане, погиб мойкореш, старший лейтенант Игорь Синицын. Ему было всего двадцать четыре года.Погиб практически мальчиком. Потом мы узнали, что ему посмертно дали орденКрасной Звезды. Интересно, что такое наградить посмертно? Послать весточку врай, чтобы человек радовался? Не лучше ли вместо того, чтобы кощунственнонаграждать умершего человека, просто выдать его семье приличное пособие?

Меня за эти мысли в Афгане много ругали. Говорили, что я непонимаю важности подобного жеста, что человек своей смертью заслуживает этунаграду, которая остается в его семье. А я все равно считаю — это кощунство инадругательство над мертвым. Награждать посмертно — все равно что после смертидавать звание «народного артиста» или присваивать лауреатский титул. Глядишь,скоро умершему будут присваивать и очередные звания. Если можно давать награды,почему нельзя мертвого продвигать по службе? Мне недавно говорили, что уже естьслучаи, когда дают звания после смерти. Может, поэтому мы и войну просрали, чтоживых ценить не умели, а мертвых потом презирали. За глупость и за смерть. Такстыдно, когда об этом вспоминаешь.

Вечером мы сидим в другом баре, у вокзала. Бармен толстый,добродушный, веселый, болтливый и, по-моему, влюбленный в Надю. У французовпомешательство на худых женщинах, вот Надя ему и понравилась. Причем моеприсутствие его явно не смущает. У них это в порядке вещей, иметь «другасемьи». Вот он и решил помочь мне — инвалиду, став «другом» нашей семьи. Думаю,Надя переводит не все его комплименты. Боюсь, некоторые очень двусмысленные, ноничего доказать не могу: французского я не знаю.

А нашего бармена уже понесло. Он дарит Саше какие-токонфеты, присев за наш столик, и, уже не обращая на меня внимания, беседует сНадей. Я вынужден терпеть это хамство, лишь напоминаю ей, чтобы не забывала онашем деле. Как мне не хватает знания языка. И думаю, не только из-за Рашида Касимова.Надя смеется, ей приятно слушать комплименты этой жирной свиньи. Я потихонькуначинаю звереть, чувствуя, что мне все надоедает. Но тут Надя спрашивает его онаших соотечественниках, и он отзывается на ее вопрос. Да, он слышал, что здесьпоселилась странная парочка, прибывшая в город несколько месяцев назад.

Мужчина — довольно пожилой человек, а она молодая, оченькрасивая женщина. Они сняли домик около парка, как говорят, заплатили наличнымивсю сумму. Но это только слухи, так как хозяйка, сдавшая дом этой страннойпарочке, предпочитает помалкивать об истинной сумме и о других условияхконтракта.

Пересказывая все это, Надежда гордо смотрит на меня, но яневозмутим, на самом же деле мне не нравится одно обстоятельство. Очень ненравится. Бармен сказал, что приехавшие были супругами, а Касимов не успелразвестись до своей «смерти» и, естественно, не мог сделать этого после нее.Хотя очень может быть, что сдающая домик хозяйка не посмотрела их документы.Кого во Франции интересует, с кем ты живешь? Вам нравится жить вместе, небудучи официально расписанными, так на здоровье. Возможно, в Лабуэрдействительно приехали Касимов и его подруга, имя которой я уже знал посведениям из отеля в Измире, — Элина Селичкина. Чем-то она понравилась своемухозяину, если он в последний момент спасал ее. Не жену и детей, а именно ее.Неужели у них такая любовь? Или нечто другое? У меня возникает подозрение, но,чтобы оно оформилось, нужно подтверждение.