— Что?

Шум шагов, поднимающихся по ступеням, снова голос Алисы, ужеиз гостиной.

— Том говорит, ты просил дать знать, если мы найдем клад.Так мы его нашли. Внизу, в рабочем кабинете, оружия полным-полно. И винтовки, ипистолеты. Все опечатано, с наклейками охранной фирмы, поэтому нас теперь,наверное, арестуют… это шутка. Ты идешь?

— Через минуту, маленькая. Сюда не входи.

— Не волнуйся. И ты не задерживайся, а не то тебе станетдурно.

Да только дурно ему стать уже не могло, куда там,собственные ощущения забылись. На залитом кровью деревянном полу кухниНикерсонов лежали еще два предмета. Во-первых, скалка, и понятно почему. Нацентральной стойке в кухне стояла жестяная форма для пирога, миска, в какихзамешивают тесто, и ярко-желтая банка с надписью «МУКА». Помимо скалки, наполу, не так уж и далеко от рук Хейди, лежал сотовый телефон, какой могнравиться только подростку, синий с переводными картинками — большимиоранжевыми маргаритками, разбросанными по корпусу.

Клай уже видел, как все произошло, пусть он этого и нехотел. Бет Никерсон решила испечь пирог. Знала она о том, какой кошмар творитсяв Бостоне, в Америке, может, во всем мире? Об этом, возможно, говорили потелевизору. Если так, то крезиграмму она получила не по телевизору, Клай в этомне сомневался.

Ее получила дочь. Да, да. И Хейди набросилась на мать.Пыталась Бет Никерсон урезонить дочь, прежде чем сшибла ее на пол ударом скалкиили ударила сразу? Не из ярости, а от боли и страха? В любом случае этого ударане хватило. И Бет была без брюк. В длинном свитере, но с голыми ногами.

Клай потянул на себя низ свитера женщины. Очень осторожно,прикрывая простенькие домашние трусики, которые она успела обделать передсмертью.

Хейди, не старше четырнадцати, а скорее толькодвенадцатилетняя, должно быть, рычала на том варварском, бессмысленном языке,который, похоже, они все выучили, получив полную дозу лишающей разумасыворотки, произносила что-то вроде «ар-р, пилах, каззалах-КАН!» Первый ударскалкой сшиб ее с ног, но не лишил чувств, и обезумевшая девочка набросилась наноги матери. Не покусывала их, а рвала зубами, иной раз добираясь до кости.Клай видел следы не только от зубов, но и от корректирующих прикус пластинок. Итогда (вероятно, крича, безусловно, испытывая дикую боль, наверняка несоображая, что делает) Бет Никерсон ударила снова, на этот раз гораздо сильнее.Клай буквально услышал приглушенной треск, когда у девочки сломалась шея.Любимая дочь лежала мертвой на полу модерновой кухни, с корректирующимипластинками на зубах и модерновым сотовым телефоном, выскользнувшим извытянутой руки.

Успела ли ее мать осознать, что к чему, прежде чем выхватилаоружие из настенного зажима между телевизором и электрической открывалкой дляконсервов, где оно бог знает сколько времени ждало появления на этойчистенькой, днем залитой солнечным светом кухне грабителя или насильника? Клайподумал, что нет. Клай подумал, что паузы не было, она хотела догнать улетающуюдушу дочери, пока объяснение совершенного ею еще оставалось на губах.

Клай направился к видневшемуся из-за буфета стволу. Учитываялюбовь Арни Никерсона к техническим новинкам, надеялся найти автоматическийпистолет, может, даже с лазерным прицелом, но его ждал незамысловатыйревольвер, известный с давнишних времен кольт сорок пятого калибра. И Клайнашел такой выбор разумным. Жена Арни с таким оружием наверняка чувствоваласебя спокойно и уверенно. Когда возникла бы необходимость пустить его в ход, непришлось бы проверять, заряжено оно или нет (или, при втором варианте, искатьобойму за баночками со специями), не пришлось бы передергивать затвор, чтобыубедиться, что патрон в патроннике. Нет, с этим старым боевым конем требовалосьлишь откинуть барабан, что Клай с легкостью и сделал. Он нарисовал тысячивариаций этого самого револьвера для своего «Темного скитальца». Как он иожидал, из шести гнезд пустовало только одно. Потом вытряс из гнезда один изпатронов, заранее зная, что он найдет. Свой револьвер сорок пятого калибра БетНикерсон зарядила патронами с запрещенными законом пулями-убийцами. С полымнаконечником. Не приходилось удивляться, что ей снесло верхнюю часть головы.Странно, что осталась нижняя. Он посмотрел на останки лежащей в углу женщины изаплакал.

— Клай? — На этот раз его позвал Том, поднявшийся полестнице из подвала. — Слушай, у Арни есть все! Готов спорить, этогоавтоматического оружия хватило бы, чтобы получить приличный срок в Уолполе[68]…Клай? Ты в порядке?

— Уже иду. — Клай вытер глаза. Поставил револьвер напредохранительный взвод и сунул за пояс. Потом достал нож и положил наразделочный столик Бет Никерсон. Словно они поменялись. — Дай мне еще пятьминут.

— Заметано.

Клай услышал, как Том спускается в расположенный в подвалеарсенал Арни Никерсона, и улыбнулся, несмотря на слезы, которые еще катились пощекам. Да, об этом стоило помнить: запусти добропорядочного коротышку-гея изМолдена в комнату с оружием и дай поиграть с ним, так он начинает говорить«заметано», как Сильвестр Сталлоне.

Клай принялся выдвигать ящики. В третьем, под кухоннымиполотенцами, нашел тяжелую красную коробку с надписью: «ЗАЩИТНИК АМЕРИКИ»КАЛИБР .45 «ЗАЩИТНИК АМЕРИКИ» 50 ПАТРОНОВ». Сунул коробку в карман и пошел кТому и Алисе. Ему хотелось как можно быстрее убраться из этого дома. Оставалосьтолько убедить их не брать с собой весь арсенал Арни Никерсона.

Уже в арке он остановился, оглянулся, высоко подняв лампуКоулмана. Стягивание свитера если и помогло, то чуть-чуть. Они все равнооставались трупами, с ранами такими же обнаженными, как и Ной, когда сын увиделего пьяным. Он мог найти что-нибудь и прикрыть их тела, но, однажды начавприкрывать тела, чем бы закончил? Кем? Телом Шарон? Его сына?

— Не дай Бог, — прошептал он, но сомневался, что Бог делаетвсе, о чем Его ни попроси. Он опустил лампу и последовал вниз, к пляшущим лучамфонарей Алисы и Тома.

Оба перепоясались ремнями с автоматическими пистолетамибольшого калибра в кобурах. Том также перекинул через плечо нагрудныйпатронташ. Клай не знал, то ли ему смеяться, то ли вновь начинать плакать. Икакая-то его часть хотела, чтобы он и плакал, и смеялся одновременно.Разумеется, если бы он так себя повел, они бы решили, что у него истерика. И,само собой, не ошиблись бы.

Плазменная панель на стене была большой, очень большойсестрой той, что висела на кухне. Еще один телевизор, только чуть меньше, оснастилиуниверсальной приставкой для видеоигр, с которой Клай, будь у него время, судовольствием познакомился бы поближе. Чего там, исследовал бы досконально.Словно для контраста, в углу, рядом со столом для пинг-понга, стоял старинныймузыкальный автомат «Сиберг»[69], темный, обесточенный, не переливающийся всемицветами радуги. И разумеется, в кабинете были шкафы с оружием, два, все ещезапертые, но с разбитыми передними стеклянными панелями.