– Ну, что смотришь? – сказал Рерик, обращаясь к Вятко. – Начинай! Время поджимает.

Тот стоял перед массивной дверью, перекрывающей вход в подземелье, в какой-то странной задумчивости.

– Не спеши, – процедил – вернее, прошипел – сквозь зубы Вятко. – Я разговариваю с замком, прошу его милостей, чтобы он не сопротивлялся и пустил нас внутрь.

Рерик пожал плечами и обратил свой взор на Фаста-Ингваря. Тот успокоительно кивнул: все в порядке, возле каждой двери на всех уровнях донжона стоят по два-три «волка». Если кто-нибудь появится на лестнице, то это будут его последние шаги.

Рерик улыбнулся – Ингварь прирожденный вождь. Он был куда расторопней Рерика в делах, которые касались снабжения провиантом, размещения на ночлег, когда нужно было обустраивать лагерь и оснащать отряд всем необходимым для сражения.

Но вот Вятко решительно подошел к двери, запусти руку в кожаный кошель, подвешенный к поясу рядом с мечом, достал оттуда какие-то хитрые крючки и начал колдовать над замочной скважиной огромного навесного замка.

Душу Рерика переполняла тревога. А ну как в подземелье не окажется заветных сундуков?! Он даже тихо простонал, словно ему стало больно. Это же какой позор – вернуться с пустыми руками… Но тут Рерик вспомнил Гюзель и решительно сказал сам себе: если не будет серебра и злата, заберу с собой девушку.

В это время замок тихо звякнул и сияющий Вятко тихо шепнул Рерику:

– Не забыл! Все помню!

– Твой пай будет в двойном размере! – сказал обрадованный Рерик.

У русов было заведено, что половина добычи принадлежала дружине, а остальное – хакану. Казна ему в основном была нужна не для личных нужд. Из нее брались средства на выкуп пленников, на приобретение дорогого оружия, панцирей и боевых коней для дружины (в последнее время на лошадей шла большая часть накоплений), для отправки посольств с подарками иноземным правителям и деньги на подкуп осведомителей… Да мало ли где появлялась дыра, которую нужно было заткнуть золотом и серебром.

То, ради чего «волки» проделали длинный путь, полный опасностей, было на месте. Сбив замки (некогда было с ними церемониться) русы подняли крышки сундуков и дружно ахнули – они почти доверху были набиты серебряными арабскими дирхемами и византийскими златниками!

– Быстро пересыпали все в котомки! – приказал Рерик.

Каждый «волк» имел котомку с лямками, которую удобно было носить за плечами. Она не сковывала движений и не мешала сражаться. Это была выдумка Рерика. Такую котомку имел дедко. С ней он ходил по лесу и по речному берегу в поисках целебных камней, которые потом молол в муку и добавлял в лекарства.

Спустя немного времени «волки» уже были на стене – в том месте, где находились веревочные лестницы под присмотром нескольких человек. Набег прошел на удивление гладко.

Наверное, они сильно удивились бы, почему так получилось. Разгадка заключалась в том, что вчера тюрки-наемники отмечали какой-то свой праздник, а вместе с ними и жители Саркела. Кислое вино и хмельное перебродившее кобылье молоко лилось рекой. Поэтому все и спали мертвецким сном. В том числе и сторожевые псы, которых накормили до отвала.

– Удачлив твой бог, – не без некоторой зависти сказал Ингварь, когда лодьи наконец вышли на середину Дона и подняли алые квадратные паруса с изображением золотого солнечного круга – ветер как раз дул попутный. – Даже Стрибог[83] к тебе неравнодушен, послал ветер с кормы.

Рерик рассмеялся и обнял побратима за плечи.

– Это наш бог удачлив, – сказал он весело. – Наш!

И в это время на башнях Саркела зажглись костры, раздался звук сигнального била, крики… В крепости наконец обнаружили, что ее навестили незваные гости.

Прикусив нижнюю губу, Рерик пристально смотрел на освещенное окно донжона, видное издалека. Там осталась красавица Гюзель. Гюзель! Какое прекрасное имя! Юноша совсем забыл про Хельгу. Лишь иногда она мелькала в его голове смутной тенью, оставляя после себя ощущение комариного укуса.

Он вернется сюда – скоро вернется – и увезет Гюзель в Русию. Если не добром, так умыкнет. Она должна – обязательно должна! – стать его женой. Об иной он теперь и не мыслил.

Иегуда ибн Абитур стоял за спиной Абд ар-Рахмана II и наблюдал за войсками, которые шли парадным строем мимо раззолоченной трибуны, на которой находился эмир со своими приближенными. В андалузской армии Омейядов большое внимание уделялось военным смотрам. После объявления истинфара – мобилизации – каждая провинция выставляла заранее определенное число воинов, которые маршем прибывали в Кордову во главе со своими арифами – командирами.

Смотр начинался бурузом – большим парадом в Кордове или в соседнем городе-дворце Мадина аль-Захра. В течение двадцати-сорока дней эмир Абд ар-Рахман II жил в поле, в царском шатре, проводя смотр своей армии. По результатам смотра составлялись планы военной кампании.

Войско, несмотря на некоторые трудности с финансами, было экипировано вполне прилично. Андалузия была одной из наиболее богатых железом стран. Однако во времена владычества вестготов большинство старых римских рудников оказалось в запустении, и только недавно железорудное дело в Кордовском эмирате снова начало расцветать. Но все равно хорошие мечи приходилось закупать в христианской Европе, а доспехи – в Египте или Хорасане. Особо ценное оружие для знати и военачальников закупалось даже в Индии, которая славилась своими непревзойденными клинками из красного железа[84].

В свою очередь Кордова вывозила на продажу в другие страны очень дорогое позолоченное оружие, чеканные доспехи и парадную конскую упряжь. Обычно в июне месяце по стране ездили чиновники, собиравшие рога оленей и диких козлов, использовавшиеся при изготовлении мощных составных луков, которые были гордостью Андалузии.

Воины Кордовы обычно использовали три вида мечей: ифанджи – франкский меч, идви – берберский меч и арабский меч. Некоторые мечи серебрили, золотили, украшали эмалью или драгоценными камнями. Нередко украшались и ножны.

Иегуда ибн Абитур с удовлетворением наблюдал за «джундом», потомками мамлюков (воинов-рабов) и наемников-христиан, – главной ударной силой армии Кордовы. Это была его идея – создать кроме гвардии (гашама) и элитное соединение воинов-профессионалов.

Над «джундом» колыхался лес длинных копий и дротиков-харба, широкие лепестковые наконечники которых по длине могли сравниться с мечами франков. Все элитные полки блистали джавшанами – пластинчатыми панцирями, голову каждого воина защищала байда – яйцевидной формы шлем, украшенный позолотой. Такие шлемы были очень прочными, так как их ковали из цельного куска железа. Лицо, шею и плечи воинов защищала кольчужная бармица – мигфар.